Магическая медицина

Но и сам шаман бывает животным. Человеческая форма и человеческий стиль поведения вовсе не оптимален для путешествий в мире духов. А вот животная форма, животная логика, сила и чуткость бывают гораздо более адекватными для этого. Опять-таки, это не единственная дорога, но это очень «накатанная» и пройденная многими тропа.

Так вот, «стать животным» и «иметь животное силы» — вещи на самом деле не такие уж далекие. Во многих смыслах и во многих простых действиях они означают одно и то же.

Две нижеследующие истории следуют ниже.

Еще ниже.

(Почему-то часто считается, что «животные силы» обитают в «нижнем мире». Мне, всю жизнь связанному с птицами, это трудновато понять. По-моему, мы везде.)

«Обезьяний» трип

Я жил тогда на горе Кармель (на боку ее стоит израильский город Хайфа), в лесу, в домике, который я построил под упавшей сосной. Место было удивительно прекрасным. Внизу было видно море (Средиземное), в десяти минутах ходьбы — работа (Университет). Один мой приятель, Лёня Р., тоже это место очень заценил и все хотел там со мною «потриповатъ». То есть я, скорее, согласился с его желанием, чем рвался сам. Он привез с собою марку ЛСД, мы ее разделили, плюс мы разделили один большой гриб, который в этот день у меня вырос. Лёня ушел гулять по лесу, а я лег в свою постель. Я знал, чем хотел заниматься: недавно я начал тренироваться в техниках ци-гун, и мне было страшно интересно, как энергия течет по телу (меридианы там, чакры всевозможные).

Я постарался сконцентрироваться на ощущениях этих энергий. Через какое-то время меня стало просто крутить на месте. Я ощущал их физически, и скоро я понял, что лучше «включить» в этот процесс тело, а не просто гонять образы в голове. Я встал и пошел на то место (под соседнюю сосну), где лежал мой коврик для занятий. Было ооочень здорово. Я принялся крутить разные движения и принимать разные позы, и те самые энергии текли через меня разноцветными потоками. Потом мне ужасно захотелось стать на голову. Ночью, в лесу, это было непростым занятием для человека, который никогда раньше этого не делал. Я принялся звать Лёню для страховки. Он вышел из кустов (идя напрямик, как мамонт). Он немножко подержал меня за ноги, но принялся за «психологические» рассуждения, что это я выпендриваюсь (он вообще ужасный болтун), и я прогнал его обратно в кусты.

Стать на голову так и не получилось. Потом опять появился Лёня; кажется, это он почему-то предложил залезть на дерево (на ту сосну, под которой я «выпендривался»). Мы залезли, я стал качаться на ветках… и, как пишут в книгах, «слез с дерева другим человеком». То есть нет, не человеком. Я понял, что я — обезьяна.

Лёня слез и уселся в кресло в моей «летней кухне» (где были стол и костер для приготовления еды). А я забрался на дерево над ним, и тут-то началась моя счастливая жизнь, где у меня оказалось четыре конечности и вечный кайф лазания по дереву. Так мы, в общем-то, и провели всю ночь: он в кресле, я на сосне. Он палил костер, а я кидал ему шишки. Иногда он со мной разговаривал, и тогда я кидал шишки, целясь в него.

Я открыл, как висеть вниз головой. Как цепляться ногами. Понял, что нужно три «держащих» точки для устойчивости. Позы, которые на земле были йоговскими, на дереве получались сами собой.

Где-то в середине ночи наша замечательная атмосфера была нарушена: в лесу послышались голоса. Они по-русски перекрикивались в поисках дров. В первый раз за несколько месяцев поздно ночью кто-то пришел к моему домику. Эти (несколько молодых ребят) не просто пришли: они остановились возле упавшей сосны, под которой был мой домик, и стали обсуждать, как бы ее оттащить на дрова. Они были довольно прилично пьяны. Лёня напрягся, а во мне просто все запело. Начиналась охота!

Я спустился с дерева, сунул в руки Лёне железный прут, оставшийся от моей стройки домика, и велел идти на переговоры. Я обеспечивал воздушное подкрепление: забрался на соседнее дерево и заулюлюкал. Лёня (владелец очень внушительной по габаритам фигуры) подошел к ребятам и дипломатично посоветовал искать дрова в ином месте. Я улюлюкал с дерева, но на меня внимания не обратили (почему? по-моему, это было эффектно); несколько очумевшие ребята потоптались и ушли. Лёня вернулся к костру и принялся рассуждать про «шашлычников» как отдельный подвид людей, захвативший власть на земле. А я прыгал на дереве от возбуждения и жаждал продолжать охоту.