Магическая медицина

Я вообще перестала на что-то смотреть кроме карт, всё считала, каждую карту запоминала. Короче, я играла чётко и не проигрывала. Он, наоборот, отвлекался, шутил там, ходил куда-то. Я ни разу, короче, не проиграла. Потом уже всё закончилось, Ленку вывели на улицу, и я пошла с ней. Она вся в соплях и в крови, конечно. Дали ей двести баксов «на оправку» и сказали, что будет, если кто-нибудь узнает. И всё, повезли нас по домам.

Понимаешь, я узнала его! Я понимаю, что это мой собственный бред, но я не могу от этого избавиться. Ленка потом зажила, с ней-то всё вроде ничего было. Ну, поплакала там и перестала. И я перестала этим заниматься скоро. А он же, выходит, мой спаситель. Но мне убить его хочется. Я не могу, я всё время хожу на него и смотрю. Всю ночь за ним наблюдаю. Он же твой друг, да?»

Я помедлил с ответом. В общем, да, так я его и представил. В ушах у меня стучало. Да, я примерно представлял, что он бывший бандит. Это всё было очень похоже на правду. «Хоттабыч» был игрок, он мог так себя повести. Чем больше я об этом думал, тем больше мне это казалось реальным.

* * *

Сходящиеся круги сюжетов. Живем — грешим друг перед другом. Грехи приходится искупать. Как — заранее никогда не известно.

«Хорошо, Марин, я всё понимаю. Очень возможно, что это он. Да можно, конечно, и прямо сейчас спросить. Ты-то что от этого хочешь? Сейчас? Убить его? Простить? Сыграть в «дурака»? Он там сидит и дохнет сам не знает от чего. Не факт, что с ним вообще можно поговорить».

«Да, я видела, что он себе что-то еще вкалывал».

«Кетамин».

«Понятно».

«Теперь его перемкнуло и ему очень плохо. Может, это ты его лупишь своим взглядом из-за кустов. Мне его не жалко. Но давай для начала подумаем, что и зачем тебе нужно от этой встречи».

Потому что в том, что им стоит встретиться, я уже не сомневался. В каком-то смысле мне это напоминало сцену с «там я мертвая сижу». Встречаться со своими страхами — святое дело.

«Я тоже над этим полночи уже думаю. Мне кажется, я уже много всего понимаю, но когда я с тобой разговариваю, это как бы обретает форму, а так легко ускользает. Так что давай говорить, хорошо?»

«Да давай, конечно».

«Я чувствую, что в той ночи для меня засела какая-то заноза. Или спрятан какой-то кусок. Какой-то кусок меня самой. Что-то в этом роде. Я знаю, что я зациклилась на той ночи. Я о ней вроде с одной стороны много лет не вспоминала, и с Ленкой перестала общаться давным-давно, но я знаю, что на самом деле я там застряла.

Я бояться стала тогда. У меня раньше страха не было, а с тех пор я боюсь. Неважно чего, всякой ерунды. Если страха много, то это как радости или печали — ты под него что угодно подгонишь».

«Да, это понятно. Ну, бояться стала. И всё?»

«Нет. Не знаю. Не всё. Мне, короче, трудно с тобой про такое говорить».

«Потому что я не твой мужчина?»

Марина кивнула.

«Ну давай я поиграю в Шерлока Холмса. Угадаю — хорошо, ошибусь — не страшно. С тех пор у тебя все мужики — садисты».

«Мммм.»

«И тебя возбуждает, когда тебя бьют. Сексуально это тебя заводит».

Она кивнула: «Это тоже правда. Значит, здесь простой механизм. Это хорошо».

Эта ее реакция мне очень понравилась. Трезвых людей на этой Земле мне встречается мало. Я это ценю.

«Да, это правда простой механизм. Что-то есть еще?»

«Подожди, дай я подумаю. Одна такая вещь. Вот это чувство, которое я испытываю к Леше — оно очень сильное и мучительное. Я как бы его ненавижу, а как бы привязана к нему как на веревке. Всю ночь, как он приехал, я все время зациклена на нем. Но это то же самое с моим мужчиной. И раньше так тоже было. Это и любовь, и ненависть, а может, ни то, ни другое. Я не знаю.»

«И что ты хочешь сделать с этим чувством?»

«Я хочу его приуменьшить. Может быть, совсем выкинуть. Оно мне не нужно в семье. Оно только для траха хорошо, но я как-нибудь лучше по-другому буду. И для траха, знаешь, тоже.»

Вот интересно было, что я ее как-то так четко и хорошо понимал, как будто полжизни с ней общался, спал с ними третьим и был главным консультантом ЦК КПСС по проблемам сексуальных насилий.

«Знаешь, Марин, я думаю, что твои желания этой ночью исполнятся. И страх уйдет, и циклиться на садо-мазо ты перестанешь. Я тебе как дух грибов говорю. Но тебе надо с ним встретиться. С Лешей. Не боишься?»

«Боюсь. Но я готова. Тем более если ты говоришь.»

«Я — говорю. Пошли.»

И мы пошли — к этому, мычащему у костра.

* * *

Этой ночью состояния у меня менялись очень быстро. На смену страшному напрягу по Лешиному поводу пришла легкость и певучесть. Состояния как-то проходили сквозь меня легко, наверное, потому, что я не создавал им препятствий. Или как бы разыгрывал подходящие случаю роли. Подходя к костру, я запел:

Полно хмуриться сурово, видя всюду тьму!

И сам себе ответил:

Что-то я тебя, корова, толком, не пойму.

И далее:

Наклони поближе ухо!

Утешай меня, пеструха!

Очень трудно без участья сердцу моему!