Магическая птица (СИ)

Волшебник пришёл только к следующему вечеру. От страшных порезов на его лице и руках не осталось ни следа. Двигался маг странно, будто любое движение причиняло ему боль, но всё же переставил кресло, взмахом палочки убрал пятна крови и осколки разбитого стекла. Хедвиг пришлось угукнуть, чтобы обратить на себя его внимание.

— А. Ты ещё здесь. — В голосе мага не было ни удивления, ни облегчения. Словно после вчерашнего боя или ещё по какой-то причине ему стало всё равно.

Однако через минуту в комнате появился домовик с блюдечком, полным свежего мелко нарезанного мяса. Маг забрал еду — боязливое существо тут же испарилось, — медленно дохромал до шкафа и поставил на него блюдце. Отошёл. Хедвиг, поборов голодный инстинкт, толкавший её к умопомрачительно пахнувшему угощению, настороженно сощурила глаза, бочком подобралась ближе и снова угукнула.

— Жив твой хозяин, — сказал тот, — надеюсь, что здоров. А нам за его очередную выходку пришлось получить, как видишь. Ешь давай. Ты должна быть в форме, когда понадобишься мальчишке.

Дни потекли дальше. Маг снова навёл защитные чары на своё жилище, но Хедвиг уже и не думала сбегать, хотя ей, восстановившей полную силу, человеческие заклинания были на пару взмахов крыльями. Она хотела расплатиться за его лечение, но мышей в комнатах не водилось, а в подземелья, которыми пропах маг, ей хода не было. Пришлось перестать запугивать домовиков, тем более что они стали появляться в этих комнатах куда чаще волшебника, принося еду и убирая, но это же была такая малость.

Постепенно она разузнала, что комнаты принадлежали тому, кто правил в Хогвартсе. Значит, заправлял в школе её тёмный маг, но здесь он не жил, а почему — ответ подсказал сам Хогвартс. Его магия пропиталась болью и страданиями, несправедливостью и гневом. Приходившие домовики шептались между собой о страшных Пожирателях смерти, которые жестоко наказывали детей и угрожали найти и убить тех, кто поддерживал её хозяина. Тёмный маг позволял всё это Пожирателям, потому что сам был из их числа. Но при том, Хедвиг видела, прятал её и заботился. Про хозяина волшебник практически ничего не говорил, иногда кратко передавал неточные слухи, но переживал за её мальчика совершенно искренне. А ещё он устал.

Хедвиг не сразу заметила. Волшебник приходил всё реже, а если и заглядывал, то был измождён, в скверном настроении и после жесточайших пыток, отчего еле мог передвигаться. Он садился в кресло и, ничего не замечая, смотрел в огонь камина, мучительно думал о чём-то своём. Хедвиг поняла: эти комнаты — его тайное гнездо, где маг спасался и позволял себе немного отдохнуть. Хотя вряд ли получалось. Магия волшебника тянула безысходностью и обречённостью, злостью, которая не находила выхода, чувством бессилия и страхом что-то не сделать, не успеть. К нему не прилетали другие птицы, никто не писал. Темный маг был почти как её хозяин, только у хозяина появились верные друзья, а этот волшебник оказался не нужен никому. Он жил тем, что всё ждал чего-то или кого-то. Хедвиг всё думала — уж не её хозяина ли?

Домовые эльфы, видимо, не считали сову сколько бы то ни было подходящим слушателем, и так она подслушала, что маг весь наизнанку выворачивался: и Пожирателям поддакивал, чтобы детей не трогали, и детям тайно помогал против Пожирателей, а в ответ получал только ненависть, оскорбления и проклятия в спину. Да и домовики тоже боялись сурового мага до дрожи. Неудивительно, что он был мрачен и нелюдим. Удивительно, что при этом он в глубине души оставался человеком. Хедвиг было жаль мага. Волшебник такого не заслуживал, как не заслуживал и её хозяин того же пугающего одиночества в стылом и холодном доме, где его никто не любил. Однако, если хозяина Хедвиг спасла просто одним своим существованием, то тёмному магу требовалось нечто иное. Но требовалось. Мир был жесток к нему и несправедлив. Его магия ощущалась молодой, только глазами Хедвиг видела старого, глубоко уставшего от жизни и непонятно за что державшегося человека. Она должна была помочь волшебнику и совсем не потому, что он спас её и столько выручал её мальчика. Она же колдовская птица, самой магией наречённая символом волшебства и сказки, призванная дарить надежду и мечту, лечить души. Она лишь обликом походила на самых пернатых почтальонов и то нарочно, чтобы не оказаться во власти по-настоящему злого и жестокого человека, а достаться тому, кто искренне нуждался в помощи. Только её братьям и сёстрам выпадала судьба облагодетельствовать лишь одного мага или колдунью, а Хедвиг чувствовала, что обязана защитить двоих. И она защитит.

К очередному приходу волшебника Хедвиг подобрала самые вкусные и красивые кусочки из своего обеда. Как угадала — тот был особенно хмур и подавлен: чёрную глухую мантию скинул у порога, в кресле сгорбился, закрыв руками лицо, и так сидел у холодного камина. Хедвиг перепорхнула на столик к нему поближе, любовно разложила угощение и ухнула, но маг и то не сразу поднял голову. Опомнился, когда Хедвиг боднула его в плечо.

— Это что? Ты меня угощаешь, что ли?