Магическая Трилогия: Спящая Красавица

— Нас воспитывали, что мы убиваем тех, кто нарушает равновесие. Оступись — и мы уже стоим у тебя за спиной. Но убивая, я каждый раз думал: неужели он делает это в первый раз? В первый раз наводит порчу? В первый раз срывает какую-то аварию? — Иероним пожал плечами. — Я не мог поверить, что вы станете делать такие вещи просто так, из-за мимолетного желания покрасоваться.

— Мы занимаемся такими вещами почти всю жизнь, даже когда еще не осознаем это, — Виктор покачал головой. — Так ты хочешь исправить что-то в своем Братстве с помощью магии?

— Ты же знаешь, как говорят: Ю la guerre comme Ю la guerre, — тут же отозвался Иероним. — И здесь любые способы хороши.

— Так это уже успело стать войной, — Виктор поморщился и сел на кровать. Ему не нравилась эта идея. Он не хотел иметь ничего общего с устранением кого бы то ни было, ему достаточно было одного проклятия. — Я не могу, Иероним.

— Почему? Разве ты не ненавидишь нас, Чистильщиков? За то, что мы убиваем вас…

— Порой у меня даже не получается воспринимать вас серьезно, Белоснежка, — Виктор фыркнул и тут же покачал головой: — Я не убийца, я же говорил. Я не хочу быть причастным к чьей-то смерти.

— Ты не будешь. Ты будешь соучастником изменения системы.

— Амнистия всем ведьмам? Бесплатные убийства? Суд Линча над такими, как я? — Виктор фыркнул. — Ты слишком принципиален для этого, не говоря уже о том, что вы разоритесь, и тем более умалчивая, что тебя никто не послушает, — он сделал паузу. — Скольких ты убил до того, как наткнулся на меня?

— Ты стал бы тридцать третьим.

— И это не только такие, как я. Это гадалки, ученые, лекари… Ты смог бы остановиться? Просто в один день встать и сказать: больше я не трону пальцем ни одно живое существо?

Виктор замолчал. Он видел, что Чистильщик говорит искренне, но все еще не мог ему довериться. Иероним не просто верил в свои слова. Он действительно вынашивал это решение так долго, что оно стало частью его самого.

— Ты же так гордился тем, что убиваешь колдунов и ведьм. А ведь времена инквизиции давно прошли.

— Вот именно. Времена инквизиции прошли, — Чистильщик поджал губы и помолчал, подбирая слова. — Мы должны были быть теми, кто регулирует магию. Мы должны были убивать не тех, кто дает людям шанс встать на верную тропу, а тех, кто подталкивает людей к бездне греха. Тех, кто убивает и заставляет испытывать муки. Но мы не должны работать за деньги. Мы не наемники.

— Ты сам веришь в то, что говоришь? Больше недели назад ты сказал, что в мире слишком много ереси и с ней нужно бороться.

— Тогда я все еще думал, что возникающие у меня вопросы тоже ересь.

Гадатель долго не отвечал. Он прикусил костяшки пальцев и задумчиво прикрыл глаза.

Может Иероним не врет. Может он правда смог бы провести реформу Братства, может они с Колодой могли бы заключить договор. И даже у Колоды тогда наступил бы долгожданный порядок. Чистильщики бы перестали хаотично убивать тех, кто однажды перебежал кому-то дорогу, но стали бы отличной системой регулирования.

Но Виктор все еще не был уверен, что говоря о реформе, Иероним подразумевает то же самое, о чем думает Гадатель.

— Чего ты ждешь от меня? — Виктор всплеснул руками. — Что я скажу: да, конечно, давай я помогу тебе стать бесплатной организацией по убийству таких как я, что бы вы могли бесконтрольно убивать нас? Иди ты на хрен, — Гадатель обхватил себя руками и сжал зубы до скрежета.

— Я хочу, что бы ты помог нам понять, как может оступиться колдун. Что бы больше не было лишних смертей.

— Я не верю тебе. Ты радовался возможности убивать таких как я. Ты ненавидишь Пенелопу.

— Я с рождения был приучен ненавидеть таких, как она, не задумываясь, что творится у таких людей в душе. Я даже не верил, что у них есть души. Только сейчас я понял, что ошибался, — Иероним склонил голову — покорно, как будто отдавая решение своей дальнейшей судьбы Виктору, нарушая все те принципы, о которых только что говорил. — Гадатель, ты должен помочь мне написать новый кодекс. Кодекс, который сделает Чистильщиков и вас, обладающих магией, не врагами, но союзниками.

Виктор не отвечал. Он все еще не мог поверить в то, что слышал. Все это ему словно снилось и, возможно, Виктор бы даже поверил, что это сон, если бы его, вдруг, не одолел приступ кашля. Гадатель скорчился, пытаясь одолеть этот приступ, а, успокоившись, долго просто сидел, уткнувшись лицом себе в колени.

— Не пойми меня не правильно, Иероним, — прохрипел Виктор. — Мне хотелось бы, что бы вы стали хранителями порядка и в Колоде. Наше Общество тоже не такое, каким было раньше. Больше нет ни Справедливости, ни Страшного суда и некому решать, что допущено делать, а что нет. Подружиться с вами было бы здорово, но как скоро мы привыкнем, что вы больше не убиваете невинных?

— Мы примем то, что вам нужно время.

— А вам не нужно? Ты думаешь, что все просто встанут и пойдут за тобой?

— Поэтому я хочу, что бы со мной был ты.

— Я не буду идти в логово Чистильщиков, даже если ты будешь применять силу. Лучше уж убей, — Виктор поджал губы.

— Я просто хочу, что бы ты рассказал им свою историю.