Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение

Все тотализующие системы, которые интерпеллируют индивидуумов и требуют, чтобы они как социальные существа совпадали с избранной ролью, неизменно «вытесняют» некоторый остаток, и каждый остаток представляет собой диалектическое «другое», нечто ценное и существенное в своей несводимости, в своей непримиримости, отказе подчиниться: технократия вытесняет желания и воображение; государственная бюрократия вытесняет «отклонение от нормы» и субверсивную деятельность; разум и рациональность вытесняют иррационализм и спонтанность. Так это и происходит. Несовпадение обнаруживает предел политического желания власти все подчинять своему контролю, погоне за нераздельным и неукротимым господством. Никакая система контроля не может быть тотальной, без возможностей, без непредвиденных факторов, без неприметных трещин, прорех в сети, лучиков света и островков свежего воздуха. Неизменно существует просвет, ведущий к культуре и обществу, несовпадение между капиталистическим субъектом и капиталистическим обществом, непредвиденные обстоятельства, спрятанные в повседневности, в имманентных моментах будущей субверсивной деятельности. Таким образом, формула «я предпочитаю отказаться» является ключевым прогрессивным мотивом, означающим, что не все потеряно, что все не может быть полностью потеряно. Несовпадение здесь, всегда здесь, если как следует приглядеться, оно всегда мелькает между строк, скрываясь в целом, нервируя общество, не на месте, не в ногу со временем, это возможность, которой надо воспользоваться и которую надо придумать.

«Грядущее восстание» затягивает нас в Дантову преисподнюю, однако вместо девяти кругов ада, где поджидают страшные свирепые монстры, мы попадаем в семь кругов кишащего червями ада, который находится над землей и нам хорошо знаком. Это неолиберальный антидемократический ад, в котором мы живем. В нем разрыв между профессиональным миром политиков и «политическим» расширился до такой степени, что эти два понятия перестали иметь что-то общее, и так возник новый мировой порядок, из которого невозможно выбраться, если вы следуете его логике, принимаете его правила. Мы должны придумать способ вырваться из него на свободу, показать, что все пути перекрыты за исключением одного, того, который мы прокладываем и делаем эффективным. Воображаемая партия просит нас не иметь ничего общего с этим адом, просит вместе сказать «я предпочитаю отказаться», заявить о нашей дезадаптивности как отправном моменте, месте встречи для «нового соучастия»: «Мы не в депрессии, мы объявляем забастовку. Для тех, кто отказывается быть винтиком, “депрессия” – это не состояние, а переход, прощальный взмах рукой, шаг в сторону, к политическому разрыву»[68]. Так развертывается политическая борьба за создание сообщества и языка, на котором может выражать свои мысли новый порядок, несовпадение и несовпадающая общность, которая несет в себе нечто позитивное, принимается за дело, находит себя, организует себя, протестует. Это в действительности самая новаторская часть «Грядущего восстания», утопический элемент, самый оригинальный путь в рай, сформулированный впервые за долгое время.

«Извините, но нам наплевать» – задают субверсивный тон первые предложения «Грядущего восстания», осовременивая рассуждения Бартлби о тихом мятеже, закручивая гайки мягкой агрессивности и пассивного отказа[69]. С одной стороны, до нас доносится крик, призыв к великодушной близости, ко «всему, что безвозвратно ушло из современных социальных отношений: теплоте, простоте, правдивости, жизни без театра и зрителей». С другой стороны, мы слышим разъяренное, возбужденное требование, желание увидеть, как все взлетит на воздух, призыв к безудержности, «к массовому и необузданному экспериментированию с новыми взаимодействиями, новыми привязанностями». Здесь предлагается новый экспериментальный коммунистический идеал, недвусмысленно анархический в своем призыве к автономии, отвращении к государству и обращении к саботажу, но также и безоговорочно марксистский – хотя и в ироничном смысле, в пиратском и плодотворном смысле, в том смысле, который Маркс заложил в утопические страницы «Grundrisse». В них Маркс стремился заменить область необходимого – беспощадную реальность нескончаемой работы и нескончаемого отчуждения – царством свободы, мечтой работать меньше или вовсе не работать. Коммунизм, говорит Маркс, означает состояние, когда «прибавочный труд рабочих масс перестал быть условием для развития всеобщего богатства». Происходит свободное развитие индивидуальностей, говорит он, «и поэтому имеет место не сокращение необходимого рабочего времени ради полагания прибавочного труда, а вообще сведение необходимого труда общества к минимуму, чему в этих условиях соответствует художественное, научное и т. п. развитие индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам».