Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение

Следовательно, «блокирование повсюду» становится рефлексивным принципом критического отрицания, бартлбизма, возвращаемого себе радикальной жизнью, частью того оружия, которым пользуются все те, кто бунтует против существующего порядка. По иронии, чем более виртуальной становится экономика – чем в большей мере стоимость создается не только в производстве, но и во взаимодействии циркуляции, чем более «делокализована», «дематериализована» и подчинена правилу «точно в срок» ее инфраструктурная база, – тем легче ее уничтожить, загнать в угол и переформатировать. Недавнее движение во Франции против закона о «договоре первого найма», первого из серии государственных законов, отменившего часть гарантий для молодежи, «без колебаний блокировало вокзалы, окружные дороги, заводы, шоссе, супермаркеты и даже аэропорты. В городе Ренн хватило трехсот человек, чтобы на несколько часов парализовать объездную дорогу и вызвать сорок километров пробок». В 1871 году во время Парижской коммуны Бланки тоже признавал, что городское пространство – это не просто театр противостояния; это также средства и ставка в восстании, поле боя для партизанской войны со строительством баррикад и стрелковыми башнями, занятием зданий и применением методологии хождения сквозь стены[82].

В своей «Instruction pour une prise d’armes» («Инструкция к вооруженному восстанию») Бланки излагает тактику восстания и дает полезные советы потенциальным строителям баррикад. Критически настроенный по отношению к тем, кого он именует «чернильными радикалами», Бланки лучше, чем кто-либо еще, знал, что магия восстания возникает не по мановению волшебной палочки: это итог дисциплины и тщательной организации, а также надежды и желания, не говоря уже о значительном количестве силы. Бланки пишет:

То, что не следует считать одним из новых преимуществ врага – это стратегические дороги, которые в настоящее время бороздят город во всех направлениях. Их боятся напрасно. Не создавая лишней опасности для восстания, как это принято думать, они представляют собою, напротив, смесь неудобств и преимуществ для обеих сторон. Если войска передвигаются по ним с большим удобством, то вместе с тем они подвергаются большей опасности за отсутствием прикрытия. Под ружейным огнем по таким улицам передвигаться нельзя. Сверх того, балконы – миниатюрные бастионы – служат для флангового огня, для чего не годятся обыкновенные окна. Наконец, длинные прямые проезды вполне заслуживают названия бульваров, которое им было дано. На самом деле это – настоящие бульвары, представляющие естественные защитные форты чрезвычайной силы. Лучшее оружие в уличной войне – ружье… Граната, которую, по усвоенной дурной привычке, назвали бомбой, представляет второстепенное средство, имеющее к тому же массу неудобств. Она потребляет много пороху при незначительном эффекте, и обращение с нею крайне опасно; [она] может действовать только будучи брошенной из окон. Булыжники с мостовых наносят такой же вред, но они стоят дешевле. Рабочим незачем тратить деньги понапрасну. Внутри домов служат револьвер и холодное оружие: штык, шпага, сабля и кинжал. В рукопашном бою пика и восьмифутовая алебарда имели бы перевес над штыком[83].

Не бывает мирных восстаний, говорит Бланки, и Невидимый комитет соглашается: «Оружие необходимо». Однако, как и сапатистская армия, участники восстания знают: