Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение

Сегодня же марксистам нужен не столько «прыжок», сколько шаг в сторону, андеграундное движение, которое зарывается в землю и сообща вырабатывает новое понимание «переходного периода». Перманентная и позитивная субверсивность будет здесь средством, а возможно также и целью: любые посткапиталистические эксперименты всегда будут находиться в состоянии преобразования и приспособления, всегда будут противостоять чему-нибудь ради того, чтобы утвердить что-нибудь, всегда будут в состоянии обсуждения своих внутренних отношений власти, чтобы тем самым усилить себя. Действие редко когда-нибудь заканчивается. В своем поиске автономного самоутверждения и самоорганизации в повседневной жизни позитивная и перманентная субверсия должна вклиниться в государственную власть, должна создать прореху в пространстве, в котором неолиберальное государство объединяет политическую и экономическую жизнь, экономические игры политиков и политические игры экономистов. Лобовое столкновение, пожалуй, не сможет создать такую брешь, не приведет оно и к «ниспровержению» государства одним ударом молота.

Маркс сам говорил о «сломе государственной власти», о «разрушении государства», когда парижские рабочие попытались свергнуть власть французского государства осенью 1870 года. Маркс очень скептически относился к перспективам их успеха и говорил, что попытки разрушить государство – это «отважная, но обреченная попытка». Но когда следующей весной восстание рабочих и горожан стало живой реальностью, Маркс изменил мнение и с энтузиазмом приветствовал стихийное восстание пролетариата, несмотря на неблагоприятные шансы на его победу. Как отметил Ленин в «Государстве и революции», Маркс не просто с энтузиазмом относился к героизму коммунаров, «штурмовавших небо»; кроме того, он рассматривал эти события как историческую веху революционной практики, как важнейший эксперимент по подготовке мировой пролетарской революции. Это стало событием, которое необходимо было анализировать и тактические уроки из которого было необходимо извлечь. Более того, во время событий Парижской коммуны Маркс писал Кугельману (12 апреля 1871 года):

Если ты заглянешь в последнюю главу моего «18-го брюмера», ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее, и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте. Как раз в этом и состоит попытка наших геройских парижских товарищей[149].

Ленин делает аналогичный вывод: в словах «“сломать бюрократически-военную государственную машину” заключается, кратко выраженный, главный урок марксизма по вопросу о задачах пролетариата в революции по отношению к государству». И все же, несмотря на величественные научные усилия Маркса и Ленина, ни одно социальное движение не сможет добиться такого сегодня. Коммунары показали это на собственных ошибках; они стремились к этому, как говорит Ленин, но не достигли цели. Может быть, Ленин хотел слишком многого – или слишком малого – от пролетарской революции? Потому что «слом» не кажется сегодня верным методом: это слишком сложно на практике и слишком просто на словах. То, что делают сапатисты в Чьяпасе, предстает как другая возможная парадигма управления. Они не столько ломают мексиканское государство, сколько делают прореху в нем, подкапываются (subvert) под него, изымают себя из «официальной» сферы государства и тем самым ослабляют контроль государства над гражданским обществом, ослабляют его политические и бюрократические путы.