Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение

Одним из позитивных аспектов LETS является то, что она укрепляет чувство локтя и усиливает сообщество, в которое люди объединяются добровольно. (Вне всякого сомнения, будет ли система успешной или нет, зависит от готовности участников посвятить себя ей, своему сообществу.) Другой позитивный аспект – она деэкономизирует экономическую жизнь, превращает сферу действия LETS в добровольно деинституализированное пространство, избавленное от тяжести строго централизованного контроля, от неповоротливой бюрократии, отчуждающей жизни столь многих, работающей не столько на удовлетворение потребностей, сколько, по сути, на финансовый результат, подыгрывающей алчности участников или порочной «рациональности» функционеров. Кроме того, в определенном смысле LETS также реполитизирует социальную жизнь, поскольку придает новые силы обычным людям в их повседневной жизни; вследствие этого они осознают свою силу, свои новые возможности, осознают не силу, необходимую, чтобы доминировать над кем-либо, но силу воображения, необходимую, чтобы социализировать экономику, чтобы изобрести другое понятие о политической экономии, об альтернативной политике и экономике, где никакой выскочка никогда не будет говорить им, что нужно делать.

Хосе Аркадио Буэндиа не ограничивался в своих мечтах тем, что Блох называл «фактичностью внешнего мира», поскольку его воображение «увлекало его не только за ту грань, перед которой останавливается созидательный гений природы, но и дальше – за пределы чудес и волшебства» (с. 8). Хосе Аркадио Буэндиа полагал, что может сделать все, что пожелает – ну, почти все, – и еще в их детские годы учил сыновей думать так же. Он рассказывал им о чудесах, существующих в мире, и не только о тех, о которых знал, но и отодвигая границы своего воображения как можно дальше. Он простирал свое воображение за реальность реализма, подчиняя его своему воображению, своей безрассудно смелой воле, и поэтому был способен достичь того, чего хотел; он оказался способен реализовать свою мечту о Макондо потому, что дереализовал реальность, играл (speculated) на реальности, сделал открытую ставку на «спекулятивный реализм», который рискует с реальностью, который спекулирует на своего рода «фьючерсах», который бросает кости и надеется на лучшее, подобно тому как это делает буржуазия на своей фондовой бирже.

А может быть, Хосе Аркадио Буэндиа, это на самом деле магический экзистенциалист, задающийся глубокими онтологическими вопросами о бытии и свободе и политическими вопросами о коллективном действии, теми вопросами, которыми марксизму по-прежнему необходимо задаваться, которыми с переменным успехом задавался Сартр в 1940-е годы. В известной мере анализ, проделанный Сартром в его шедевре «Бытие и ничто» («L’être et le néant») (1943), по-прежнему может много дать духу магического марксизма, бытию, которое стремится стать «бытием-для-себя», стремится восполнить ничто, царствующее между сознанием и сферой вещей мира. Отправным пунктом эпистемологии Сартра здесь является сознание, уровень cogito; однако, в отличие от Декарта, сознание, постулируемое Сартром – это всегда сознание, у которого есть объект, которое всегда есть сознание чего-то, которое обращено к косному миру неорганического, к вещи. У сознания нет некой «сущности», но, согласно феноменологии Гуссерля, оно тем не менее является направленным, интенциональным. Само по себе сознание пусто, в нем ничего нет, оно rien[159]. Следовательно, вопрос, который здесь возникает, в том числе для любого магического марксизма, – это вопрос о том, как такое сознание соотносится с Бытием.

Сартр констатирует наличие двух типов бытия, «двух сфер» бытия. Он называет их «бытие-в-себе» (l’être en soi) и «бытие-для-себя» (l’être pour soi). Первое – это бытие, наличное в неодушевленных объектах, пассивный тип бытия, которое есть вещь-в-себе, бытие, говорит Сартр, которое «есть то, что оно есть». Второй тип – это гораздо более динамичное и потенциально прогрессивное бытие, бытие, которое и сознает себя – т. е. обладает самосознанием, – и сознает себя сознающим другие объекты; это бытие, обращенное к объекту, противостоящее объекту, сознающее этот объект, но тем не менее такое, которое не есть этот объект. Следовательно, если бытие-в-себе – это простое бытие, бытие, которое есть то, что оно есть, не выводимое ни из возможного, ни из случайного, то бытие-для-себя – это более сложная сила, поскольку это бытие, которое есть сознание разрыва, наличествующего между его сознанием и объектами, которые оно сознает. Оно неким образом отдает себе отчет в дистанции между его мышлением и вещами мира: другими словами, оно осознает то, чем оно не является.