Магический Театр. Методология становления души

Емеля приглашает учителя лично в свой мир, чтобы тот посмотрел и оценил всё как есть. Тот приходит и оценивает. Оба сначала делают вид, что не узнают друга, а может и впрямь не узнаёт Емелю царь. Этим показывается полнота происшедших с Емелей изменений и их глубина.

И тут в последний раз Емеля проходит экзамен и показывает свою силу и то, что теперь он может справиться со всем царством. Раньше-то не мог, и не было речи об этом.

Царь сильно испугался, стал прощенья просить: — «Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!» Устроили они пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал управлять царством.

Прощения просить — тоже сакральный внутренний акт — старый царь, воспитавший полноценного преемника — ученика, понимает, что ему можно уходить, и он очищает душу позволением и покаянием, передаёт царство молодому Емеле и уходит в огненное путешествие, знаменитый и таинственный огненный переход, который ему поможет совершить ученик. Потому Емеля и говорит, что огнём спалит, показывает, что владеет огнём, а не водой заливать грозит, к примеру.

Тут как раз «погубить царя» (образ царя хозяина — творца как стадию личной эволюции) можно было именно непринятием Емелей царства, и здесь чётко показана жизнь с её законами перехода и преемственности, велящими каждому расти и развиваться, умножать знания и умения. Быть царём на земле и хозяином.

Тут и сказке конец.

Так бесхитростная, простая с виду сказка, оказалась точным путеводителем и указателем на пути человека к самому себе, к Богу, к смыслу жизни.

Исследование сказки «Елена Премудрая»

А вот ещё одна сказка, и разберём мы её немного иначе.

«Елена Премудрая»

В стародавние времена в некоем царстве, не в нашем государстве, случилось одному солдату у каменной башни на часах стоять; башня была на замок заперта и печатью запечатана, а дело-то было ночью.

Здесь солдат — человек, и человек социальный и, одновременно, он же — Дух человеческий с его качествами. Башня — хранилище его внутренней силы. Замок и печать — запреты.

Ровно в двенадцать часов слышится солдату, что кто-то кричит из этой башни: — «Эй, служивый!» Солдат спрашивает: — «Кто меня кличет?» — «Это я — черт», — отзывается голос из-за железной решетки, — «тридцать лет как сижу здесь, не пивши, не евши».

Чёрт — внутренняя сила, которая без внимания человека до поры сидела в нём. Тридцать лет — сакральный возраст, возраст взросления. Образом чёрта она обозначена ещё потому, что необузданная сила таит в себе соблазны и опасность.

— «Что же тебе надо?» — «Выпусти меня на волю. Как будешь в нужде, я тебе сам пригожусь; только помяни меня — и я в ту же минуту явлюсь к тебе на выручку».

Солдат тотчас сорвал печать, разломал замок и отворил двери — черт выскочил из башни, взвился кверху и сгинул быстрее молнии. «Ну, — думает солдат, — наделал я дела; вся моя служба ни за грош пропала. Теперь засадят меня под арест, отдадут под военный суд и, чего доброго, заставят сквозь строй прогуляться; уж лучше убегу, пока время есть». Бросил ружье и ранец на землю и пошел куда глаза глядят.

Поступок его — стихийная реализация внутренней потребности в свободе.

Шел он день, и другой, и третий; разобрал его голод, а есть и пить нечего; сел на дороге, заплакал горькими слезами и раздумался: «Ну, не глуп ли я? Служил у царя десять лет, каждый день по три фунта хлеба получал. Так вот нет же! Убежал на волю, чтобы помереть голодною смертию. Эх, черт, всему ты виною!»