Магический Театр

выбегай!» – Тут он демонстративно морщится, затыкает нос, машет рукой, как бы

отбиваясь от запаха – «Фу, блин, фу, ну и вонь, брррр…, да ну тебя на х…й!» – Александр

Павлович даже отпрыгивает в сторону, как будто это все и впрямь происходит, а я хохочу

до слез.

Последние домашние задания были для меня на самом деле серьезными испытаниями.

Будучи учеником нерадивым я в некоторых случаях умудрился схалтурить. Так, одно из

заданий было – изменить жене. Мотивировал он это тем, что такие мальчики, как я, лет до

тридцати сидят себе возле юбки жены, а потом глядишь, – начинают из своего «окопчика»

высовываться, да как осмелеют, да как загуляют… А жене то уже некуда деться, - тут и

ребенок и проблемы всякие. Вот и получаются различные драмы. Так что нужно это все

пройти сейчас, пока дело еще поправимо.

Затем мне нужно было выделить целый день на то, чтобы посетить крематорий,

поприсутствовать на нескольких церемониях прощания с покойным, пристраиваясь то к

одной, то к другой процессии, вообще побыть несколько часов в тамошней атмосфере,

прочувствовать настроение, погулять по колумбарию, размышляя о жизни и смерти, и не

уходить, пока не попривыкну. Переживание тогда было для меня потрясающим.

10

Сейчас, вспоминая все это, я вдруг понял основную стратегию его работы со мной. С

точки зрения энергетики, все что он делал, было направлено на расслабление «низа».

Нижние энергетические структуры (центры) – мочеполовая и копчиковая области были у

меня здорово деформированы, напряжены, что и выражалось во всех моих страхах,

стеснительности, недостатке мужских качеств. Все задания, «мультики», мат и сальности,

стиль общения со мной, а главное – все поведение Александра Павловича, которым он

демонстрировал прямо противоположное моему состояние: предельное расслабление

«низа», - это и было основой работы, сами же техники и задания – второстепенны.

Кстати, часто во время моих визитов ему звонили женщины, или же кто-то из них

оказывался в этот момент у него в гостях, и пока шли приготовления к сеансу, он очень

вальяжно и даже как бы развязно общался с ними, а телефонные разговоры заканчивал

фразами типа: «Целую во все места» и тому подобное.

Далеко не сразу, но все это возымело свое действие. Чтобы произошло расслабление

этих самых нижних энергоструктур, понадобилось несколько лет и дополнительные

усилия, но общее направление и стиль были заданы Александром Павловичем еще тогда.

Месяцев через десять после окончания наших встреч я позвонил ему, сообщить как

идут дела и сказал, что в принципе есть еще с чем работать. Он помолчал немного в

телефонную трубку, а затем сказал:

- «Ладно, запиши такой-то телефон, позвони и спроси Георгия Владимировича. Скажи

что от меня, а там он сам разберется, что с тобой делать».

Через неделю Георгий Владимирович – очень солидный, представительный мужчина,

лет пятидесяти, с густой черной бородой, пришел ко мне домой. Поздоровавшись, он

неторопливо обошел всю квартиру, внимательно осматривая расстановку вещей и всякие

мелочи (что сразу же меня озадачило), затем сел за стол, достал из портфеля какие-то

бумаги, чистую тетрадь и четыре ручки с пастой разных цветов. Минут десять он что-то

записывал в тетрадь этими ручками, меняя цвета и подчеркивая отдельные фразы. При

этом он периодически поднимал голову, внимательно смотрел на меня или оглядывал

комнату. Закончив записи, он начал задавать мне вопросы, ответы на которые также

педантично записывал разными цветами в тетрадку. Обращался он ко мне на вы,

исключительно по имени-отчеству, с подчеркнутым вниманием, тактом и серьезностью.

Его поведение было полной противоположностью тому, как действовал Александр

Павлович. Исключительная вежливость и корректность (даже когда он настойчиво чего-то

требовал или критиковал мои действия), строгость речи, четкость формулировок, без

малейших отклонений в сторону вольных оборотов, педантичность, неторопливость и

обстоятельность, – все эти качества он неизменно проявлял в течение всего нашего

знакомства.

В тот день мы проговорили часов пять. Вопросы Георгия Владимировича затронули

буквально все факторы моей жизни: интересы, увлечения, круг общения (мне

приходилось давать очень подробные характеристики всем, кто меня окружал в тот

период жизни), подробное описание семейных взаимоотношений, образ жизни, режим

дня, предпочтения в еде, одежде, вкусы в музыке, кино, искусстве, литературе, спорте,

научные, философские и мировоззренческие взгляды, подробные планы на будущее,

отношение к самым разным жизненным вопросам и многое другое. Выслушав и записав

мои ответы, он, после некоторой паузы, сказал:

- «Ну что я могу вам сказать, Владислав Евгеньевич, - вообще я давно уже почти не

занимаюсь индивидуальной работой, - меня интересуют сейчас масштабные проекты и

работа с социальными структурами и слоями. Но вы мне стали интересны. Если учесть

ваш молодой возраст, достаточно гибкую психику и способность к изменениям, то,

пожалуй, есть некоторые шансы, что из вас может получиться толк. Вы конечно

понимаете, что речь идет не о каких-то частных проблемах, а о становлении личности,