Магическое кольцо Каина

«Умоляю тебя, мой дорогой сын! Прочти письмо мое внимательно, а прочитав, выбери время поразмыслить над ним. Терпеливо выслушай меня. Ты отлично знаешь, как нас угнетали в Зальцбурге. Ты знаешь, сколь плохим стало под конец мое материальное положение и почему я сдержал свое слово, отпустив тебя в столь дальний путь. Тебе известны все мои бедствия. Твоя поездка преследовала две цели: сыскать постоянную хорошую службу или же, если это не удастся, обосноваться в большом городе, где можно хорошо зарабатывать. И то и другое имело целью оказать помощь родителям и дорогой сестре, а главное – завоевать мировую славу и известность. Частично это уже свершилось в твоем детстве, частично – в юности твоей. Теперь лишь от тебя одного зависит, сможешь ли ты, постепенно возвышаясь, достичь величайшего почета, какого когда-либо удостаивался музыкант. К этому тебя обязывает твой необыкновенный талант, дарованный тебе Господом Богом. Хочешь ли ты помереть заурядным музыкантом, о котором позабудет весь мир, или знаменитым капельмейстером, о котором потомки будут читать в книгах; на соломенной подстилке, под башмаком у жены, в доме, переполненном полуголодными ребятишками, или же, проведя жизнь по-христиански, в довольстве, чести и славе, полностью обеспечив свою семью, почитаемый всем миром? И все это зависит только от твоего благоразумия и от того, какую жизнь ты поведешь. Прочь в Париж! Да поскорей! Бери пример с великих людей – или Цезарь, или ничто!»[29].

– Мы завтра же едем в Париж, – заметив, что Вольфганг закончил чтение, сказала мать. – Вещи уже уложены, карету я наняла.

От отчаяния ему захотелось разрыдаться.

Бросить ее, свою любовь, нежную прелестную девочку, с такими прекрасными глазами, что при виде их сердце сначала останавливается, а потом начинает биться как сумасшедшее? Не помочь ей в ее попытках стать певицей? Конечно, возможностей у него не так уж и много – но он бы старался, он бы что-нибудь придумал…

– Хорошо, мама. Завтра так завтра, – пробормотал он.

Противиться воле отца Вольфганг не мог. Считал, что тот не прав – но не возражал.

Если бы не отец, научивший его всему: нотной грамоте, игре на инструментах, композиции, – в его жизни бы никогда не было музыки. Но что тогда это была бы за жизнь?..

И вот – снова другой город.

Другие люди, запахи, краски. Все другое, за исключением самой скверной комнаты в самом скверном трактире и такого же скверного положения дел.

По приезде в Париж Вольфганг прилежно обошел всех знатных господ, к коим у него имелись рекомендательные письма. Нанять на работу никто не пожелал; все только требовали концертов, за которые, естественно, не платили ни единой самой мелкой монетки. С большим трудом Вольфгангу удалось выхлопотать уроки у дочери герцога де Гиня. И сначала даже казалось, что девушка не без способностей. К первому заданному менуэту она довольно сносно написала бас, приступила к трехголосию. Однако стоило чуть усложнить задание – попросить написать вариации на незатейливый менуэт – как вся работа застопорилась. Оказалось, что ученица лишена не только музыкального таланта, но и трудолюбия. Два месяца бился с ней Вольфганг – и вынужден был признать свое поражение. С оплатой уроков тоже вышла оказия.

«Вы только представьте себе, – жаловался Вольфганг отцу, – я приходил к герцогу де Гиню каждый день, занимался по два часа, дал двадцать четыре урока, а он преспокойно укатил за город, не расплатившись со мной (хотя обычно принято платить после двенадцатого урока). Дней через десять он приехал обратно в город и даже не посчитал нужным известить меня о своем возвращении. Если бы я сам, проявив нескромность, не осведомился, то до сего времени все еще не знал бы, что он уже здесь.

В конце концов, гувернантка вынула кошелек и сказала мне:

– Извините, что на сей раз плачу только за двенадцать уроков – у меня нет достаточного количества денег.

Вот вам и высокопоставленная знать! Заплатила три луидора и прибавила:

– Надеюсь, вы довольны? Если нет, прошу, скажите прямо.

Мсье герцог лишен совести. Он думает, коли молодой человек, да к тому же еще глупый немец – все французы называют так немцев, – то он обрадуется этим деньгам. Однако глупый немец не обрадовался, напротив: он не согласился с этим. Так что герцог пытался вместо двух часов оплатить лишь один час. Это в уважение за то, что уже четыре месяца он имеет от меня концерт для флейты и арфы, до сих пор все еще не оплаченный… Бегать по урокам отнюдь не удовольствие, порядком выбиваешься из сил. А не наберешь много учеников, мало денег заработаешь. Вы не подумайте, что я так рассуждаю от лени. Она совершенно противна моему таланту, моему образу жизни. Вы знаете, я, можно сказать, настолько погружен в музыку, что целый день только и занят ею одною: размышляю, учусь, обдумываю».