Магички

Учились шесть дней в неделю, седьмой теоретически считался свободным, но большую его часть занимала генеральная уборка: кроме регулярных дежурств на кухне, обязательных для учениц и кандидаток, все обитательницы школы должны были участвовать в воскреснике. Неприятной повинностью это не казалось: здание напоминало шмелиное гнездо с запутанными переходами, по которым с жужжанием носились серебристые пылесосы. Ольга считала, что это отличный повод полазить по закоулкам и удовлетворить своё любопытство. Правда, на нижних этажах хозяйничали дамы, но и наверху хватало неисследованных мест.

Как-то раз она в очередной раз свернула с проторённых дорожек и очутилась в небольшом тупичке с единственной дверью и неизменным фикусом, листья которого свежо блестели, — видимо, Агафья уже навестила его со своим ведёрком и губкой. Ольга поелозила щёткой по ковровому покрытию, толкнула дверь, и она приоткрылась.

В школе существовало негласное правило: в дни уборки, если не заперто, можно и нужно входить в любое помещение, поэтому Ольга заглянула внутрь и увидела ещё один узкий полутёмный коридорчик. Сначала ей пришлось вернуться, чтобы переключить пылесос в ближайшую розетку, подходящая нашлась у самого входа, и Ольга углубилась в новый лабиринт. В углах скопилось немало пыли, видимо, сюда давно не заглядывали. Неожиданно к негромкому гудению пылесоса добавилось ещё какое-то позвякивание. Она оторвалась от созерцания пола: на стенах висели зеркала, некоторые из них чуть колебались в своих узких металлических оправах, реагируя на поток горячего воздуха. Поначалу они располагались редко, но потом шли всё плотней и за следующим поворотом превращались в сплошное поблёскивающее панно, в котором множились неяркие потолочные светильники, пылесос и сама Ольга. Она заметила, что некоторые фрагменты были сделаны из кривых зеркал, которые внезапно искажали её отражение до неузнаваемости, но уже из следующей рамы на неё смотрело нормальное лицо, правда, слегка напуганное. Эти случайные вставки сообщали зазеркальному миру дополнительную подвижность, по стенам внезапно пробегали тени то карлика, то великана, а то и вовсе одноглазой глубоководной рыбы. И всё это была она, Ольга. Закружилась голова, захотелось ускорить шаг, но после очередного разветвления коридора пылесос забуксовал и от неосторожного рывка замолк — Ольга увидела, что натянутый провод слегка провис, видимо, отключившись от розетки. Собралась повернуть обратно, вернуться, как Тесей, по шнуру, решив не глядеть по сторонам. Но в наступивший тишине ей послышался новый звук, напоминающий стон. Сделала несколько шагов, но всерьёз испугалась заблудиться. Вспомнила игру в казаков-разбойников и похлопала по карманам — вдруг завалялся мелок, маркер или губная помада, чтобы нарисовать стрелки, отметить путь. Ничего такого не было, кроме маленького дурацкого блокнота, купленного на Курском вокзале перед самым поездом. На обложке голубенький котик в блёстках, зато каждая страничка именная, внизу напечатано её имя — Оля. Теперь эта мусорная покупка пришлась кстати, Ольга оторвала листок и бросила на пол, через несколько шагов — ещё один, будто мальчик с пальчик со своими камешками. Она развеселилась и почти перестала бояться. Примерно через семь листков, когда уже подумала, что звук послышался, он повторился. Ольга подняла глаза — она стояла на пороге зала, истинные размеры которого не смогла бы определить из-за множества отражений. Искривлённые зеркала тут встречались чаще, пространство раскалывалось и плыло. Внизу мелькнуло рыжее пятно, Ольга подумала — «лиса», но откуда здесь взяться животному? Стараясь смотреть вниз и не обращать внимание на выхватываемых боковым зрением призраков, она сделала ещё несколько шагов и едва не споткнулась. На полу скорчилась женщина, прикрывающая руками растрёпанную рыжую голову. Ольга схватила её запястья так крепко, что смяла тонкий медный браслет, и потянула к себе. Подняла упирающееся тело, поискала свой ориентир — мятый белый листок и сосредоточенно пошла к нему, стараясь не отводить взгляда. «Оля» — «Оля» — «Оля» — «Оля» — будто выкликали из лабиринта её же собственным голосом. Женщина больше не сопротивлялась, сама переставляла ноги, но всё ещё тяжело висела у неё на плече.

Время тоже подверглось искажению, поэтому Ольга не могла бы точно сказать, как долго они брели — казалось, бесконечно, — пока, наконец, не увидели серебристый пылесос в компании множества отражений.

— Вышли, Агафья, почти вышли.

Та уже немного пришла в себя, чуть отстранилась и слабо кивнула. Но её лицо всё ещё оставалось серым. Ольга подхватила пылесос, и они двинулись к выходу. Зеркала начали редеть, и вот уже дверь, тупичок и большой светлый коридор. Только тогда позволили себе остановиться и без сил опустились на пол, привалившись к тёплому металлическому боку их спутника.

— Ha самом деле он девочка, — сказала Ольга, — Ариадна.

— Конечно, откуда здесь мальчик. Не выживет.

— Ты чего туда полезла?