Магия бессильна (СИ)

— А вы… вы не подскажете, где она живет? Пожалуйста, мы с ней дружим, но я не знаю… в общем, я буду вам безумно благодарен, если вы скажете… — я наталкиваюсь на суровый взгляд и придаю своему лицу самое умоляющее выражение, на какое вообще способен. — Ну пожалуйста.

Блондинка проявляет милосердие и на несколько минут уходит в отдел кадров, чтобы вернуться оттуда с нужным мне адресом, записанным на клочке клетчатой бумаги. Я тем временем тихонько наколдовываю маленький букетик фиалок и от всей души радуюсь, когда на строгом симпатичном личике распускается смущенная улыбка.

*

Я понимаю, что в этом есть что-то неправильное, но ничего не могу с собой поделать. Брожу рядом с тем самым домом, в котором, если верить записке, живет Чжоу. Я не знаю номер квартиры — ее коллега перестраховалась, умолчав о нем и назвав лишь номер дома.

Расхаживаю туда-сюда, поддеваю ногами прошлогоднюю палую листву и нервно оглядываюсь по сторонам. Не знаю, на что я надеюсь? Прийти сюда — чистой воды сумасшествие, но я почему-то чувствую, что так надо. Несколько шагов вперед, разворот, несколько шагов назад. Руки держу в карманах, потому что холодно — на дворе февраль, а я еще и перчатки забыл. Выдыхая пар изо рта, шепотом проговариваю согревающее заклинание — на какой-то миг мне кажется, что сейчас произойдет чудо, и мои чаяния оправдаются, но где-то вдалеке раздаются шаги, я оборачиваюсь и вижу пожилую женщину, совершенно мне не знакомую, и уверенность моя рушится, как карточный домик.

Пора уходить. Чжоу не придет. Она дома, с мужем, ей не до меня. И вообще я ей все испортил своей магией. Смешно, правда? Ведь это я на сто процентов маглокровый, а она — нет.

В кирпичном доме, рядом с которым я коротаю длинные минуты, распахивается парадная дверь, и из нее на крыльцо выезжает большая инвалидная коляска. Я, не рефлексируя, разглядываю человека, который в ней сидит: молодой красивый мужчина лет тридцати пяти, видно, что статный, хоть и инвалид. Инвалид… Что с ним стряслось, с таким сильным и рослым? Он не видит меня. Улыбается, втягивает полной грудью морозный воздух, выдыхает дымчатое облако. А я продолжаю наблюдать, и в следующие мгновения, обрушивающиеся на меня неумолимой вечностью, узнаю в женщине, что катит коляску по пандусу, Чжоу. Чжоу Уилсон.

Удивленный возглас застревает у меня в горле: я так и не решаюсь окликнуть подругу. Думаю о том, что мне надо бы поскорее ретироваться, сгинуть отсюда, пока не поздно. Но опаздываю. Чжоу бросает на меня невидящий взгляд, в ее глазах проступает узнавание и… паника, самая настоящая паника. Она замирает, смотрит на меня так пронзительно-испуганно, что мне хочется провалиться сквозь землю. Впрочем, я быстро оцениваю ситуацию, изображаю подобие улыбки и, стараясь не привлекать к себе внимание, разворачиваюсь и ухожу.

Я еще никогда так не ошибался.

А спустя несколько длинных и мучительных дней Чжоу звонит мне и просит встретиться. Ума не приложу, каких усилий ей стоило собраться с духом и набрать мой номер. С трудом понимаю, каким образом мне хватает смелости не спасовать и непринужденно успокоить ее (превентивно, через телефонную трубку), а потом, словно ничего и не было, пригласить на чашечку чая к Флориану Фортескью.

— Я не хотела тебе говорить… Я вообще не люблю говорить… об этой стороне своей жизни, — вполголоса оправдывается Чжоу, не глядя на меня.

Мы сидим в кафе, а за окном в густых синих сумерках белыми хлопьями падает снег. Снаружи — холодно, а нам тепло, но вот уютно ли? Я ощущаю себя бесконечно потерянным, и мысль о том, что Чжоу хуже, чем мне, совершенно не утешает.

— Тебе вовсе не обязательно об этом говорить, правда, — пытаюсь остановить ее, когда замечаю, с каким трудом ей даются слова.

Чжоу качает головой и отмахивается.

— Нет, Джастин, я хочу честности. Так вот. Магией я не пользуюсь вовсе не потому, что мой муж — магл. Точнее, поэтому тоже, но главная причина лежит глубже. Из-за магии в моей жизни пострадало слишком много людей… Но Орсон… Когда закончилась война, некоторые приспешники Волдеморта все никак не могли угомониться, и, пока ловили одних, другие занимались мелким террором. Как-то раз один из таких ворвался к нам в дом — мы тогда только-только поженились — я встала на защиту Орсона, и одно… — Чжоу дрожит, закусывает губу, но быстро берет себя в руки. — Одно из моих заклятий, предназначенных нападавшему, неудачно срикошетило от стены… и попало в Орсона. С тех пор у него… — ее голос прерывается. — С тех пор у него парализована нижняя часть тела. Колдомедики стерли ему память, подправили воспоминания, но вернуть здоровье не смогли.

Я молчу, огорошенный, а Чжоу почти задыхается от затопивших ее эмоций, так что мне приходится успокаивающим жестом сжать ее маленькую, почти детскую ладонь.

— Я не могу колдовать. Не имею права, — вздыхает она, а по ее щекам сбегают блестящими дорожками слезы. — Я покалечила Орсона, а могла и убить. Поэтому я никогда не возьму в руки волшебную палочку в его присутствии…