Магия госпожи Метелицы

– А если у меня нет сорока восьми копеек? – спросила я.

– Сумма без сдачи, – уперлась девушка, – таковы правила.

Я открыла кошелек, нашла там две монеты, ничтоже сумняшеся нацарапала в квитанции «семь ноль-ноль» и сунула ее в окошко, придавив деньгами.

– Благодарим за оплату, вещание включится через пятьдесят две минуты, – торжественно объявила девица.

Я выпала в коридор и, ощущая себя верблюдом, который неделю шел без еды и воды по пустыне, поплелась искать выход из лабиринтов главного офиса «Обзор ТВ».

* * *

Первый, с кем я столкнулась в учительской, оказался приятный мужчина лет сорока пяти.

– Вы, наверное, Виола Ленинидовна, – сказал он, встав при моем появлении. – Мне о вас Нина Максимовна рассказывала. Я Кокозас Иванович Сергеев, преподаю в гимназии физику и астрономию.

Дверь учительской хлопнула, появилась Ангелина Максимовна в шубке из искусственного меха отчаянно розового цвета.

– Кокозас! – обрадовалась она. – Слава богу, ты выздоровел. Вчера я пыталась в кабинете веревку от бобины отрезать и тебя вспомнила: «Ну когда же к нам Сергеев со своим волшебным Фридрихом вернется!»

Наверное, на моем лице отразилось удивление, потому что физик вынул из кармана складной нож и показал мне.

– Швейцарское производство, фирма «Фридрих», много лезвий, отвертка, ножницы. Всегда ношу инструмент с собой, мало ли зачем пригодится.

– Очень предусмотрительно, – одобрила я.

– «Фридрих» нас часто выручает, – сказала Жорина. – Кокозас, слышал о наших событиях?

– Сегодня утром, придя на работу, узнал о смерти Полины Владимировны и библиотекарши, – ответил Сергеев. – Поражен до глубины души. Простите, мне надо зайти к Карелии.

Кокозас поспешил к двери, и я заметила, что он не переодевает, как женщины, обувь. Сейчас на нем сверкали начищенные уличные ботинки на толстой подошве с большими квадратными каблуками. В таких штиблетах ноги к концу дня очень устанут.

– Он меня не любит, – удрученно заметила Ангелина, когда мы остались одни. – Едва заговариваю с Кокозасом, как он убегает. Некоторым родителям надо голову оторвать, напридумывают ерунды, а детям потом всю жизнь мучиться. Кокозас Иванович Сергеев. Как вам такое?

– Мне лучше не потешаться над чужими именами, – вздохнула я. – Виола Ленинидовна Тараканова тоже звучит странно.

– Да уж, скажу по секрету, с вашим отчеством все мучаются, – понизила голос Ангелина. – Перед вашим появлением Полина Владимировна, светлая ей память, приказала всем выучить, как нового педагога звать, но не получилось. Вы не обижаетесь на нас?

– Конечно, нет, – усмехнулась я, – откликаюсь на Леопардовну, Лабиринтовну, Лазаретовну, Кариатидовну. Сегодня собиралась всем сказать: «Обращайтесь ко мне просто Виола». Жаль, с детьми так поступить нельзя. Эдик Обозов, когда я его вызвала к доске стихотворение читать, заявил: «Виола Ламборджиновна, я его не выучил». Похоже, отец Эдика ездит на «Ламборджини».

– А вот Кокозас оскорбляется, если его имя перевирают, – зашептала Ангелина, – уж постарайтесь не напутать. Отец Сергеева работал на корабле «Комсомольская застава». Понимаете? Корабль «Комсомольская застава». Взяты первые слоги этих трех слов, сложены – и вот вам Кокозас. КОрабль КОмсомольская ЗАСтава! Вы поняли или надо закрепить пройденный материал?

Я кивнула. Кокозас Иванович! Да уж, мое отчество еще не самый плохой вариант, но представляю, что будут чувствовать дети Сергеева, когда станут взрослыми с отчеством Кокозасович или Кокозасовна! На что угодно готова спорить, окружающие будут их звать Кокосовичами.

– Дети сегодня как сонные мухи, – заявила Нина Максимовна, врываясь в учительскую, – разбудить их невозможно.

– Новый год скоро, у ребят все мысли о подарках и вечеринках, – подхватила Ангелина, доставая из сумки кружку, украшенную изображением кошек.

– Ты носишь с собой чашку? – удивилась Нина. – Не оставляешь ее в шкафу?

Жорина включила чайник.

– Когда Полина Владимировна умерла, я перенервничала до икоты, тряслась в ознобе, захотела чаю попить. Открываю шкаф, а моей кружечки, любимой, с картинками собачек, на месте нет. И нигде нет. Сперли!

– Может, кто разбил? – предположила Федотова.

– Тоже некрасиво, – поморщилась Ангелина, – убрать осколки и промолчать. Хамство. Нет, имела место кража. Чашку мне соседка подарила, из турпоездки в Лондон привезла, в Москве такую не сыскать. Настоящий костяной фарфор! Качество Великобритании. Знаю, кто спер! Верка! О мертвых плохо не говорят, но она могла это сделать. Я вечером, перед тем как уйти домой, чайку попила, кружечку вымыла, на место в шкаф поставила. А на следующее утро не нашла ее там. Ну точно – Соева ее сперла! Больше подумать не на кого. Теперь рисковать дорогими сердцу вещами не желаю, поэтому решила приносить и уносить посуду. Правда, милый бокал вместо пропавшего приобрела? С изображением танцующих кошек! Прелесть!