Магия и тайна Тибета

Тибетские маги рассказывают и о случаях, когда тулпа, отправленный с каким-либо заданием, не возвращается назад и отправляется в странствия в виде полуразумной, опасной и злобной куклы. То же самое, говорят они, может случиться, когда создатель тулпа умирает до того, как уничтожит свое создание; хотя, как правило, фантом после смерти хозяина исчезает либо сразу, либо постепенно, как тело, оставленное без пищи. С другой стороны, некоторые тулпа изо всех сил стараются выжить после смерти создателя или их специально создают таким образом, чтобы они остались существовать после смерти создавшего их ламы. Их можно принять за настоящих тулку[172], и действительно, очень трудно провести четкую демаркационную линию между тулпа и тулку: существование и тех и других основано на одной и той же теории.

Верить ли этим странным рассказам о взбунтовавшихся «материализациях», о фантомах, ставших реальными существами, или отрицать их бытие, считая все это фантастическими сказками, проявлениями дикой фантазии? Вероятно, так и есть, хотя я ни на чем не настаиваю, я только передаю слышанное от людей, которым в других обстоятельствах поверила бы, – впрочем, они могут искренне заблуждаться.

Допуская большую степень преувеличения и делая скидку на сенсационные добавления, лишь с трудом берусь отрицать возможность визуализации и оживления тулпа. Кроме того, у меня была возможность видеть подобные мыслеформы, да и моя природная недоверчивость заставила меня провести опыты на самой себе, и мои усилия увенчались успехом. Чтобы избежать влияния всех видов ламаистских божеств, которых я ежедневно видела вокруг себя, выбрала для своих экспериментов более мелкий персонаж – монаха, низкого и толстого, совершенно безобидного и смешного на вид.

Закрывшись в цам, я занялась выполнением предписанных ритуалов и концентрацией мысли. Через несколько месяцев фантом монаха был образован; фигура его постепенно фиксировалась и приобретала живые черты; он стал добрым гостем, живущим в моем жилище. Затем я нарушила уединение и отправилась путешествовать со своими слугами и палатками.

Монаха мы включили в свою компанию. Хотя я жила открыто, каждый день скакала многие мили на лошади, иллюзия не разрушалась: толстого трапа видела то тут, то там, и мне не требовалось думать о нем, чтобы он появился. Фантом действовал естественным образом, как и все путешественники, и я не давала ему никаких указаний на этот счет. Например, он ходил, останавливался, осматривался вокруг. Иллюзия была главным образом визуальная, но иногда я чувствовала, словно его ряса слегка задевала меня, а однажды мне показалось, что он дотронулся до моего плеча рукой.

Черты, которые я придумала, выстраивая свой фантом, постепенно менялись. Толстое с румяными щеками лицо похудело, затем приобрело слегка насмешливое, хитрое и неприятное выражение; он стал более беспокойным и лысым – короче, вышел из-под моего контроля. Однажды пастух, привезший мне в подарок масло, увидел тулпа в моей палатке и принял его за живого ламу.

Пришлось позволить явлению развиваться своим чередом; однако присутствие нежелательного компаньона начинало действовать мне на нервы, он превратился в мой «дневной кошмар». Более того, я начала планировать поездку в Лхасу и нуждалась в ясном уме, не загруженном никакими посторонними делами; вот почему я решила уничтожить фантом. Мне это удалось, но только через шесть месяцев тяжелой борьбы: порождение моего ума упорно цеплялось за жизнь.

Нет ничего необычного, что я создала свою собственную галлюцинацию. Интересен сам факт материализации, – другие тоже видели мыслеформы, созданные мной искусственно.

Тибетцы расходятся в мнениях относительно этих явлений. Некоторые считают, что материальная форма впрямь начинает существовать. Другие полагают, что призрак является только в воображении, – мысль создателя влияет на других и заставляет их видеть то, что видит он.

Несмотря на все усилия, потраченные тибетцами на то, чтобы найти рациональное истолкование всех этих чудес, большая часть их так и осталась без объяснений – то ли потому, что они чистый вымысел, то ли по каким-то другим причинам.

Тибетцы обычно соглашаются, что высшие мистики не умирают обычным способом, – многие из них растворяют свои тела когда и где хотят и не оставляют никаких следов. Рассказывают, что Речунгпа исчез именно так; еще – что во время особой созерцательной медитации Дагмедма, жена ламы Марпы, окончила жизнь, вселившись в тело мужа.