Магия и тайна Тибета

Ламе по закону жениться разрешено, но если он настаивает на женитьбе, то тем самым нарушается единство семьи и, следовательно, молодой муж должен покинуть отчий дом и построить новый для своей невесты. Духовный сын моего хозяина не избегал ответственности и даже полагал воспользоваться своими собственными сбережениями, чтобы сделать этот дом удобным во всех отношениях.

Однако, поступив таким образом, не станет ли он конкурентом отца? Старый лама не выражал своих мыслей вслух, но по выражению его лица я читала, что он боится конкуренции со стороны упрямого сына, который отказывается развлекать здоровую, крепкую женщину сорока лет, вероятно не столь уж уродливую.

Не спорю на этот счет, потому что черты лица жены скрывал толстый слой масла и сажи, делавший ее черной, как негритянка.

– Что же, господи помилуй, можно предпринять?! – стонала пожилая мать семейства.

Опыта в таких делах у меня не было; хоть я и встречала на Западе дам с несколькими мужьями, никаких семейных советов, как правило, не созывалось, чтобы распутать создавшееся в результате этого положение. А во время моих путешествий у меня спрашивали совета только мужья, обладавшие множеством жен, – дома этих мужей стали местом военных действий. Поскольку в Тибете полигамия также вполне законна, я предложила убедить молодого ламу привести свою невесту домой. К счастью для меня, я носила тогда респектабельные монастырские одежды, и это единственное, что спасло меня от разъяренной отвергнутой жены, – в своей ревности она готова была наброситься на меня.

– Почтенная женщина, – воскликнула со слезами пожилая мать семейства, – вы ведь не знаете, а наша невестка собиралась послать слуг побить и искалечить девушку! Мы едва сумели помешать ей. Подумайте только – люди нашего положения замешаны в такие дела! Мы будем навеки опозорены!

Не найдя, что еще сказать, я скромно сообщила, что пришло время моих вечерних медитаций, и попросила разрешения удалиться в молельню, которую лама любезно предоставил мне для ночлега. Выходя из комнаты, я заметила самого младшего сына, парня лет восемнадцати, – мужа номер четыре. Он сидел в темном углу и посматривал на общую жену со странной полуулыбкой, как бы говоря: «Погоди немного, старуха, у меня есть для тебя в запасе еще кое-что похуже».

Следующие несколько дней я просто бродила из деревни в деревню, останавливаясь на ночь в домах крестьян. Скрывать свое происхождение, как мне пришлось позднее по дороге в Лхасу, я не пыталась. Казалось, никто здесь не замечал, что я иностранка, или, по крайней мере, не придавал этому никакого значения.

Мой путь проходил мимо монастыря в Патуре, и мне показалось интересным сравнить его с монастырями, виденными в Сиккиме. Один из духовных чиновников пригласил нас на прекрасный обед, – проходил он в темноватом холле, в компании нескольких монахов. Ничто здесь, кроме высоких, массивных зданий, не показалось мне совершенно новым. Тем не менее я поняла, что ламаизм, который я наблюдала в Сиккиме, лишь бледная тень того буддизма, который существовал в Тибете. У меня было смутное представление о том, что за Гималаями лежит совершенно дикая страна, но теперь я стала осознавать: а ведь наоборот, здесь встречаются по-настоящему цивилизованные люди.

Среди многочисленных происшествий в пути – переправа через вспухшую от дождей и тающего снега реку Чи; перебраться через нее ни за что не удалось бы, не приди мне на помощь местные жители: они переводили наших лошадей одну за другой на тот берег.

За деревней под названием Кума, среди пустынной земли шла длинная дорога. Опираясь на описание пути, данное нашими слугами, хорошо знавшими его, я надеялась сделать удобный привал у термальных источников, принять горячую ванну и уснуть на теплой земле. Но внезапная буря заставила нас поспешить устроиться на ночлег, так и не добравшись до вожделенного рая. Сначала нас атаковал град, затем стал падать такой сильный снег, что мы вскоре оказались засыпаны по самые колени. Протекавший рядом с нашим лагерем ручей переполнился и залил нас. Мне пришлось провести ночь без сна и стоя почти все время на единственном небольшом островке под моей палаткой, не залитом грязной водой. Вот во что превратились мои мечты о приятном сне.

Наконец за поворотом дороги – я остановилась, увидев человека, валявшегося в пыли (он был пьян), – перед моими глазами неожиданно открылся великолепный вид. В синих сумерках вдали стоял огромный монастырь Ташилхунпо: множество белых зданий, увенчанных золотыми крышами, отражавшими последние лучи заходящего солнца. Цель моя достигнута.

Странная мысль пришла мне в голову. Вместо того чтобы искать пристанища в какой-нибудь гостинице в городе, я послала слугу к ламе, который отвечал за развлечения гостей монахов или учеников из местной провинции Кхам. Как женщине-иностранке, незнакомой с ним, пробудить его интерес к себе и с какой стати рассчитывать на поддержку? Не задавая себе таких вопросов, я действовала по наитию, и с превосходным результатом.