Магия имени

Алла Михайловна ревновала мужа к посетительницам аптеки, к соседкам, которые забегали к милейшему Станиславу Семеновичу за советом косметического толка, ибо вскоре он стал известным в городе травником и косметологом, делал питательные и увлажняющие кремы с календулой, ромашкой, чередой и китайским лимонником, а его препараты от псориаза и себореи были чуть ли не единственными, которые действительно помогали, обладая вдобавок приятным запахом в отличие от патентованых средств. Начиная с мая и до поздней осени ранним утром в субботу и воскресенье уходил пан Станислав на охоту за растениями. Если кто-то думает, что собирать травы легче легкого – сорвал и запихнул в мешок, то он глубоко ошибается. Для всякого растения есть свой срок – период, когда оно накапливает наибольшее количество полезных веществ. Даже время дня для сбора имеет значение. Для одного это утро, для другого – закат, даже почвы, даже соседи и близость воды. Травоведение – это тонкая наука и религия одновременно, которая дается в руки людям спокойным, терпеливым и доброжелательным.

Алла Михайловна сопровождала мужа в лес сначала из-за подозрения его в тайных встречах с какой-нибудь молодой беспутной бабенкой, которая спит и видит, как отбить его у законной супруги. Потом втянулась и даже полюбила это дело. Ей открылся мир леса и луга с его голосами, запахами, мелким зверьем, птицами и насекомыми. Приятно было смотреть на эту пару немолодых уже людей в спортивных шароварах, ковбойках и кедах, в крымских белых войлочных шляпах с бахромой, с сумками через плечо, где лежал нехитрый завтрак. Пан Станислав знал лес наизусть, мог найти дорогу с закрытыми глазами и по шуму ветра в кроне дерева точно определить место, где они находились. Утомясь, они устраивались у ручья, быстрого болтливого торопыги со светлым песчаным дном и холодной родниковой водой. Лес стоял вокруг, живущий чистой правильной жизнью, без грязи, жадности и подлости мира людей. Оба молчали, и в их молчании были гармония взаимопонимания.

Хозяйством Алла Михайловна заниматься не любила, и они держали домработницу. Так к ним в дом попала семнадцатилетняя девушка Люда, казалось, навечно перепуганная городом, как сельская лошадь, нерасторопная и застенчивая. Люда варила несъедобную еду, била посуду и жгла утюгом постельное белье, гардины, комбинации и платья хозяйки. «Аллочка, она же совсем ребенок, – утешал жену пан Станислав, – научится!» И невдомек было Алле Михайловне, что ее муж испытывает к разгильдяйке и неумехе особые чувства, в которых соединились его тоска по нерожденному ребенку и благодарность престарелого любовника к молодой любовнице.

Да-да! Они стали любовниками. Как это случилось? Да как это обычно случается? Люся плакала после очередной хозяйской выволочки, всхлипывала и подвывала, а у пана Станислава сердце разрывалось от жалости. Он не придумал ничего лучше, как подарить ей на другой день золотое колечко с красным камешком в красной бархатной коробочке. Люська только и сказала: «Это мне? Насовсем?» – и слез как не бывало, и глазки засияли. Алла Михайловна искала любовниц мужа на стороне, а коварные любовники расположились прямо у нее под боком. Как многие подозрительные и недоверчивые люди, она питала собственные подозрительность и недоверчивость исключительно воображением, проходя мимо бросающихся в глаза вопиющих фактов. Застав как-то мужа гладящим ее крепдешиновое платье, она, в отличие от какой-нибудь сметливой бабенки, сразу догадавшейся бы, что дело тут нечисто, ровным счетом ничего не заподозрила. Ее возмутило, что пан Станислав делает работу за человека, которому за это платят. Это был непорядок.

Пан Станислав молча слушал раскаты грома, не переставая осторожно водить утюгом по особенно сложному рукавчику-фонарику, и только потом сказал:

– Аллочка, открою тебе один маленький секрет. Так есть, что этот род деятельности меня очень успокаивает. А так как на работе у меня возникли непредвиденные сложности… Нет, нет, не пугайся, ничего страшного! Просто одна вздорная клиентка подала на меня жалобу, и мне пришлось понервничать и написать объяснительную. Но сейчас благодаря твоему платью я успокоился!

Не раз, пытаясь развлечь девушку, пан Станислав напевал ей куплеты, которые слышал в довоенном львовском кабаре «Мулен руж», разухабистые, двусмысленные и веселые, и танцевал канкан, так высоко вскидывая ноги, что начинала дребезжать посуда в буфете. Все это, разумеется, в отсутствие жены. Люська, глядя на него, переставала плакать, запрокидывала голову и громко смеялась, мгновенно, как дети, переходя от горя к радости. Пан Станислав помолодел и ходил гоголем. Люська попросила продиктовать ей слова смешных непонятных песенок, старательно записала их, как смогла, и выучила наизусть. И теперь оба «преступника» «пускались во все тяжкие», распевая песни о легкомысленной панне Касе и ее кавалерах. Люська задирала юбчонку выше головы и прыгала, как коза. Они поднимли при этом страшный шум. «Панной Людмилой» называл Люську Гальчевский.