Магия имени

– Марина Юрьевна, которая на самом деле леди Годива. Ее зовут Мара.

– А! А чем занимается король Артур?

– В основном блистает как человек, близкий к творческим кругам. Администратор городской филармонии. А леди Годива – пианистка. Причем, как мне кажется, хорошая. Хотя со слухом у меня напряженка, как говорит мой друг Виктор, и судья из меня никудышный. А вот в пятой у нас – темная лошадка.

– Кто?

– Темная лошадка. Поскольку это существо мужеского полу, то правильнее было бы сказать конь. Или жеребец? – задумался он вслух. – Нет, все-таки конь. Темный конь! – Трембач смотрел на Ингу с милым лукавством. – Нет! – решил он через секунду. – Данное словосочетание имеет буквальное значение и не несет скрытого смысла, в отличие от «лошадиной» фигуры речи. То есть смысл, конечно, имеется, но уже совсем не тот.

– А почему он темная лошадка? – Инга не позволила сбить себя с толку.

– По причине отсутствия о нем всякой информации. Живет недавно, купил квартиру у прежнего жильца, Лени Симкина, уехавшего на историческую родину. Я Леню очень уважаю: вот так бросить все, взять и уехать, не принимая во внимание международную обстановку, – это, знаете ли… поступок! И все бочком, бочком… Я имею в виду нового. Шныряет под покровом темноты, как грызун. Исчезает на несколько дней, дома не ночует. Я думаю, он киллер. Если бы он был женщиной, я бы решил, что он, то есть она, путана. – Трембач вошел в раж, найдя в Инге благодарного слушателя, способного оценить его треп, и готов был продолжать хоть до вечера.

– А с той стороны, за забором? Там я видела странного ребенка в красной курточке, сидел под дождем в песочнице.

– Камни небось швырял?

– Швырял. Откуда вы знаете?

– Любимое занятие парнишки. Попал?

– Нет! Я убежала.

– Молодец! Обычно попадает. Это наш болдырь.

– Кто?

– Болдырь! – любезно повторил Трембач. – Так его называет Людмила Ивановна. Она знает много всяких необыкновенных словечек, доставшихся ей по наследству от бабушки. А может, сама выдумывает. Она женщина с фантазией. «Болдырь» – это, судя по всему, выродок. Бастард.

– А кто его родители?

– У него есть мама, зовут Лиза. Мать-одиночка. Тоже странная женщина. Совсем не занимается воспитанием сына. Людмила Ивановна называет ее «блябла».

– Что такое «блябла»?

– Точно не знаю, но, как мне представлятся, это нечто большое, бесформенное, рыхлое, как тесто. Очень метко, я бы сказал. Лиза и есть блябла. Глазливая блябла.

– Какая?!

– Глазливая. С дурным глазом то есть. Может сглазить. Правда, красиво? Тут я полностью согласен с Людмилой Ивановной. Вы тоже, я думаю, согласитесь, когда увидите Лизу. Красиво и очень образно. Людмила Ивановна, если захочет, может говорить на своем особом языке, вроде воровской фени, недоступном для окружающих.

– Я помню рассказ Станислава Лема про растения, которые, защищаясь от людей, развили в себе разные новые свойства, вроде противного запаха, колючек или чернильной струи, – вспомнила Инга. – Там был цветочек, который назывался, кажется, «фиалка вонявая». Ваша «блябла глазливая» звучит очень похоже.

– Похоже, – согласился Трембач, – но я не поручусь, что Людмила Ивановна читала Лема. А знаете, как она называет спартанца Володю?

– Как?

– Кадук.

– Что такое «кадук»?

– Точно не знаю, но думаю, припадочный.

– Володя припадочный? – удивилась Инга.

– У него случаются мигрени. Борьба – грубый вид спорта. Это, правда, не бокс, тот еще хуже, но и в борьбе тебя подвергают различым силовым приемам и бьют головой об пол. Такие упражнения даром не проходят, и в результате – мигрени. В конце концов, за удовольствия надо платить. Да и Тамириса не подарок. От такой сестрицы, даже если она и подкидыш, не только мигрени замучают, а и язва желудка откроется, и крышу перекосит.

– А как она называет короля Артура?

– Артура Алексеевича? Дайте вспомнить… – Трембач озабоченно потер подбородок, демонстрируя интеллектуальные усилия, и наконец сказал: – «Курий». Или «курий гамзатый».

– А это что значит?

– «Курий» – это просто. Ни курица ни петух. Как я понимаю, это гермафродит, такая игра природы. А «гамзатый», видимо, передает его несколько высокомерную манеру держаться и слегка гнусавый голос.

– Артур – гермафродит?!

– Не знаю, – признался Трембач после некоторого раздумья. – Вряд ли. Возможно, не буквально, а передает, так сказать, общее впечатление. Он у нас видный мужчина. Хотя поручиться, знаете ли, не могу.

– А Тамириса кто?

– Лихоманка.

Инга рассмеялась.

– Людмила Ивановна женщина с творческим огоньком. Под настроение она называет Тамирису еще и драной кошкой.

– А вас? – Инга вошла во вкус.

– Меня? – Трембач с удовольствием смотрел на нее. – Если я скажу вам, что Петром Петровичем, вы ведь не поверите?

– Ну, почему же… – начала было Инга, но снова рассмеялась и сказала: – Не поверю!

– Правильно сделаете. Извольте. «Базыга»! – он шутливо поклонился. – Прошу любить и жаловать. Ваш покорный слуга.

– Что такое «базыга»? – спросила окончательная очарованная Трембачом Инга.

– А как, по-вашему?

– Понятия не имею.

– Подумайте! Слово-то на редкость выразительное и точное.

– Старый холостяк!