«Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

— Хм… Если ты даже права, то этого для меня слишком много. Я тону в них, как в болоте.

— Но, Оскар, ты же не обязан брать ни крошки сверх того, что тебе нужно. Мы можем жить скромнее. В одной комнате, с кроватью, которая убирается в стену, если тебе так будет лучше.

— Это не выход.

— А может быть, тебе нужно холостяцкое убежище где-то за городом?

— Хочешь выбросить мои туфли, а?

Она сказала ровным голосом:

— Муж мой, если ты хочешь, чтобы твои туфли были выброшены, тебе придется сделать это самому. Я прыгнула через твой меч. И не буду прыгать обратно.

— Полегче! — сказал я. — Ведь это ты предложила. Если я не так тебя понял, то извини. Я знаю, что своего слова ты обратно не берешь. Но может быть, ты о нем сожалеешь?

— Я не сожалею. А ты?

— Нет, Стар, нет… Но…

— Слишком большая пауза для такого короткого слова, — ответила она очень серьезно. — Ну скажи же мне.

— Хм. Ну просто так… А почему ты мне тогда не сказала?

— Не сказала о чем, Оскар? Очень о многом можно говорить.

— Господи, да о многом! О том, что нам предстояло. О том, что ты императрица… особенно перед тем, как ты позволила мне прыгнуть через меч…

Ее лицо не изменилось, хотя по щекам потекли слезы.

— Я могла бы сейчас ответить, что ты меня об этом не спрашивал…

— Я же не знал, о чем спрашивать!

— Это правда. Но если бы ты спросил, то я бы тебе ответила. Я могла бы сказать тебе, что не я «позволила» тебе прыгать через меч, а ты сам отверг все мои заверения, что нет нужды предлагать мне честь стать твоей женой по законам твоего народа… и что я девчонка, которую ты можешь тискать сколько пожелаешь. Я могла бы убедить тебя, что я не императрица и не королева, а просто женщина, занятая тяжелой работой, и эта работа не дает даже такой роскоши, как право на благородство. Все это правда. Но я не буду прятаться за этой правдой. Я отвечу на твой вопрос. — Стар перешла на невианский язык. — Милорд Герой, я боялась одного — если я не буду поступать по твоей воле, ты меня бросишь!

— Миледи жена, неужели ты думала, что твой рыцарь бросит тебя в твоих горестях? — Тут уж я перешел на английский. — Что ж, вот все и выяснилось! Ты вышла за меня замуж только потому, что тебе было необходимо вернуть это проклятущее Яйцо, а твоя мудрость тебе подсказала, что без меня вся эта затея провалится и что я могу задать стрекача, если ты не сделаешь то-то и то-то. Что ж, могу сказать, что твоя мудрость в тот раз попросту оказалась глупостью — я бы не сбежал. Хотя это и звучит по-дурацки, но я очень упрям. — И я стал вылезать из кровати.

— Милорд возлюбленный! — Теперь она рыдала уже в открытую.

— Извини, я иду искать туфли. Посмотришь, как далеко я их зашвырну! — Я был зол, как только может быть зол мужчина, чья гордость задета.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, Оскар! Сначала выслушай меня.

Я тяжело вздохнул:

— Давай, выкладывай.

Она так крепко ухватилась за мою руку, что я лишился бы пальцев, если бы попробовал вырваться.

— Выслушай меня! Мой возлюбленный, все совсем не так! Я знала, что нашего дела ты не бросишь, пока мы его не завершим или пока все не погибнем. Это я знала! И не только потому, что у меня были сведения о твоем характере задолго до того, как я тебя увидела впервые, но и потому, что мы уже делили и радость, и опасности, и лишения. Я знала, что ты храбр. Но будь это необходимо, я опутала бы тебя паутиной слов, уговорила бы временно ограничиться помолвкой — пока наше дело не будет завершено. Ты же романтик, ты бы согласился. Но мой любимый! Я так хотела выйти за тебя замуж! Связать тебя с собой твоим обрядом, чтобы… — она шмыгнула носом, — чтобы, когда ты увидишь вот это, и это, и это, и все, что ты сейчас назвал «твоими игрушками», ты бы все равно остался со мной. Это была не политика, это была любовь — любовь романтическая, любовь безумная, любовь к тебе одному. — Она уткнулась лицом в ладони, и я еле слышал ее слова. — А я так мало знала о любви. Любовь — бабочка, которая порхает где хочет и улетает, когда ей вздумается. Ее нельзя удержать цепями. Я согрешила. Я пыталась связать тебя. Это было несправедливо и жестоко по отношению к тебе, я это вижу теперь. — Стар попыталась улыбнуться. — Даже у Ее Мудрости может не хватить ума, когда она становится просто женщиной. Но хоть я и глупая баба, я не настолько упряма, чтобы не признать, что причинила любимому зло, особенно если эта правда смотрит мне прямо в глаза. Иди неси свой меч. Я прыгну назад, и мой рыцарь получит свободу и выйдет из этой шелковой клетки. Иди, милорд Герой, иди, пока мое сердце совсем не размякло.

— Ступай отыскивай свой клинок, девчонка! Порка давно по тебе плачет.

Тут она широко улыбнулась — чистый сорванец!

— Но, мой милый, моя шпага осталась в Карт-Хокеше. Разве ты не помнишь?