Магия книги

Что за странная, волнующая, необычайная книга, и сколько в ней ошеломляющей радости! Как и все сочинения этого автора, она подобна тончайшей паутине, сотканной из нитей сна, подобна сновидению, воссозданному с помощью столь чистых приемов и столь мощной силы видения, что возникает жуткая, пустая, как зеркало, мнимая реальность, которую поначалу воспринимаешь как тяжелый сон, гнетущий и страшный. Но затем читатель постигает скрытый смысл этих фантазий, и тогда от своевольных и причудливых произведений Кафки изливается свет спасения, ибо смысл его фантазий совсем не в художестве, как легко предположить, видя совершенно поразительную тщательность проработки этой прозы, — смысл их в религии. Суть этих произведений — не что иное, как благочестие, они будят в душе смирение, благоговейный трепет. Таков и «Процесс». Некоего человека однажды утром берут под арест, уводят из дому, хотя он ничего не понимает и не знает за собой никакой вины; затем без конца изводят невообразимыми канцелярскими формальностями, допрашивают, запугивают, отпускают и снова вызывают — должно быть, незримое, ужасное судебное ведомство стоит за этим мучительным процессом, который, начавшись как нелепость и пустячное происшествие, постепенно приобретает все большее значение и высасывает из человека все соки, без остатка заполняя всю его жизнь. Ведь он предстает перед судом не потому, что его обвиняют в каком-то проступке, — речь идет о неизбежной первородной виновности любого, живущего на земле человека. После бесконечно долгого процесса большинство обвиняемых осуждены, некоторые, удостоенные особой милости, в прошлом были, очевидно, полностью оправданы, еще кому-то выпало «условное освобождение», которое, впрочем, в любую минуту может быть отменено, так как начнется новый процесс и человека опять возьмут под арест. Словом, «процесс» этот есть не что иное, как установление вины самой жизни, а «обвиняемые» — это люди, живущие среди многих других, неопасных, — печальные, полные тяжелых, стесняющих душу предчувствий, начавшие осознавать ужас, неотъемлемый от жизни любого существа. Но они могут спастись, встав на путь покорности, кроткого смирения с неизбежным.

Эту жизненную мудрость автор «Процесса» проповедует, не прибегая к прямым объяснениям или упрощенным аллегориям, но используя исключительно художественные средства. Роман уводит нас в призрачный мир сновидений и грез, окутывает паутиной из причудливо сплетенных нитей сна, и, не разбуженный окончательно, а словно в полусне, читатель смутно, очень смутно догадывается, что в картинах этого фантастического мира снов он видит и узнает землю, ад и небеса.

1925

* * *

«Процесс», ужасная книга, в которую входит и незабываемая маленькая притча, известная под заглавием «Перед Законом». Читая «Процесс», можно самому пережить то состояние души, в котором Кафка принял решение не оставлять миру ни одного из своих сочинений, все уничтожить. Гнетущая атмосфера страха и одиночества царит в этой книге, совершенно невыносимая не только филистерам, — она тяжела и человеку широкого ума; в ней чувствуется фатализм, который закрывает человеку любые пути к Богу, кроме единственного — мужественного принятия того, что невозможно изменить. Наверное, такому человеку, каким был Кафка — умному, чуткому и необычайно глубоко сознающему свою ответственность, — в иные часы казалось, что его произведения и мысли несут разрушение и вред. И все же мы глубоко благодарны за то, что его произведения избегли гибели, что эта неповторимая, жуткая, предостерегающая и в то же время чрезвычайно дорогая нам книга обреченного смерти страдальца дошла до нас. Сожжением рукописей и хирургическим удалением симптомов не исцелить больное столетие, подобные средства только помогут человеку бежать от проблем, помешают ему повзрослеть и мужественно их осмыслить. Давно уже ясно, что Франц Кафка не только писатель, наделенный мощной силой видения, но и благочестивый, религиозный человек, хотя и того трудного типа, что Кьеркегор. Его фантастические видения — это пылающее заклинание реальности, неотступное желание выразить религиозный вопрос о человеческом бытии.

1933

* * *

Проблема проблем Кафки — отчаяние и потерянность человека в жизни, конфликт между страсным желанием отыскать смысл жизни и сомнительностью любого смысла, какой бы ей ни придавали, в этом великолепном и волнующем романе доведена до остроты отчаяния; это страшная, почти жестокая книга.

Но в этой повести, гнетущей и, собственно говоря, совершенно безотрадной, так много деталей, исполненных красоты и изумительной чуткости, тонко подмеченных черт, она дышит такой сокровенной любовью и полна такой художественной силы, что злое колдовство оборачивается добрым чудом, а безусловная трагедия бессмысленности жизни пронизана столь острым предчувствием милости, что мы воспринимаем «Процесс» не как святотатство, а как подлинное благочестие.

1935

«АМЕРИКА»