Магия крови

Мы вернулись в Бостон, и я была счастлива! Когда Филипп произносил мое имя, я вся дрожала. Наша безумная любовь была сильна, подкрепленная самой древней и прочной связью из всех возможных — клятвой на крови. Омрачало мою радость только то, что он не хотел жениться на мне после всех эти прожитых вместе лет. Мы не раз обсуждали этот вопрос, и Филипп постоянно заполнял мою голову всякой чушью. Я спрашивала снова, и он отвечал так же. Все повторялось. Оказалось, что Филиппа, этого джентльмена, приверженца старых традиций, сторонника морали, вовсе не волновала мысль о том, что мы состоим в незаконной связи.

— Джозефин, — обычно говорил он, — настанет день, когда ты устанешь от меня, а если я женюсь на тебе, то ты окажешься в ловушке.

— Для этого и придумана такая вещь, как развод, дорогой мой, — отвечала я, шутя. Моим словам о вечной любви он не верил и не воспринимал их всерьез.

— Ты же знаешь, как могущественны магические ритуалы. От нашей связи не так-то просто отделаться. Орава адвокатов тут не поможет.

— Но я люблю тебя.

Он целует меня:

— И я люблю тебя.

Я верю ему, и поэтому утром мы снова садимся в «Жестянку Лиззи»[25] и направляемся в штат Канзас, где живет Диакон, успевший отхватить себе клочок земли среди кремневых холмов. Он писал Филиппу, что хочет наконец встретиться со мной, а также поделиться некоторыми рецептами целительных снадобий. Канзас! Не думала, что там можно найти достойное общество, и очень удивилась, что Диакон избрал это место своим временным домом.

Время, проведенное в Европе, сейчас кажется мне сном, возможно потому, что я не брала в руки свою книгу и не записывала в нее все то, что произошло. Теперь я всегда держу ее наготове. В конце концов мой Филипп оказался прав: записывать воспоминания — это единственный верный способ сохранить их.

Глава двадцать пятая НИКОЛАС

Я, посвистывая, красил круглый, вырезанный из фанеры элемент декорации. Я обмакивал кисть в розовую краску, даже не зная, что это за деталь и какова ее роль на сцене. Да меня это и не интересовало.

К концу дня потеплело, и все вокруг было затянуто какой-то странной золотой дымкой — такой никогда не увидишь в Чикаго. Я не понимал, почему свет здесь не такой, как в большом городе. То ли небо там грязное, то ли слишком много небоскребов с их светоотражающими окнами… В любом случае, этот свет мне нравился больше. В нем листья не были коричневыми и омертвевшими, наоборот, они выглядели яркими, сильными и сочными — как будто в лесу после дождя.

Выпрямившись, я посмотрел на деревья, а затем на небо: сегодня оно было бледно-голубым, почти серебристым. Разве когда-нибудь прежде обращал я внимание на подобные вещи? Приятный ветерок ерошил волосы и шевелил густую листву.

В нескольких ярдах от меня парни из труппы, орудуя молотками, сооружали то, что походило на платформу. Я вновь порадовался, что работаю один.

Я, насвистывая, продолжил работу. Это была не какая-то определенная мелодия, а просто беспорядочный набор звуков. Прекратив на мгновение, я прислушался к молчанию, воцарившемуся вокруг меня. Затем раздался хохот ребят, рев мотора и крики со стороны футбольного поля.

Я вновь принялся насвистывать. Из-за Силлы.