Магия Летучей Звезды

Хойбилон как корова языком слизнула. Болто видел только, как мимо него пронесся шпиль магистрата – вероятно, единственного устоявшего здания во всей округе.

Не успев как следует открыть глаза и удивиться тому, что все еще жив, юный Хрюкл опять зажмурился, услышав сзади страшный треск. Он решил, что снесло рубку, и вжался в палубу, опасаясь получить чем-нибудь по хребту. "Бедный, бедный, старый Брю!" – всхлипнул он, дрожа от страха.

Но рубка была цела. Вернее, почти цела. В окошке, до этого закрытом ставнями, торчал обломок дерева, а изнутри раздавались приглушенные крики. Болто отчетливо различил голос паромщика. Так жутко браниться мог только он.

А как же, будешь тут крыть все подряд, когда спросонья и тебя, и стены, и пол начинает вертеть как детский кораблик, попавший в водоворот. Мало того, тут еще в комнатку, где ты только что мирно похрапывал после дружеского ужина, влетает какой-то мокрый гном на бревне и сбивает тебя с ног. Нет, это уж слишком!

Нури сидел на полу зажмурившись и держался за голову. Его так бросало и крутило последние два часа, что он позабыл, где верх, а где низ. Даже с закрытыми глазами голова кружилась. От этого и от проглоченной воды гнома мутило. К тому же какой-то старый невысоклик, которого он боднул головой в живот, не унимался и крыл какими-то непонятными ругательствами все подряд: и его, и погоду, и реку, и самого себя. "Какой жуткий кошмар!" – подумал Нори, чувствуя, что его сейчас вырвет.

Постепенно, по мере того, как река, минуя холмы, растекалась по равнине, вал терял свою силу. Худея, он сначала закончил реветь, потом рычать, потом шипеть, а затем и вовсе стал течением. Вскоре паром перестало вращать и трясти, и он, подгоняемый ветром, покачиваясь, направился вслед за всяким мусором к морю.

К этому моменту все пассажиры плавучего средства собрались в так называемой "рубке". Собственно, сбор в будке паромщика начался ровно тогда, когда внутрь с палубы вполз Болто Хрюкл. Он безумными глазами посмотрел на невесть откуда взявшегося гнома, потом на старого Брю, потом на Четырбока. При взгляде на последнего измученный невысоклик издал жалкий стон и обессилено завалился на бок: Четырбок спал. Доктор, прижатый Нуриным бревном к стене, не реагировал ни на что и, всхрапывая, присвистывал, как старый чайник.

– Ни навеса, ни рынды, – посмотрев на эскулапа, рассеянно произнес старый Брю.

Вдруг паромщик встрепенулся и загоготал:

– А я думал, тебе каюк, Хрюкл, протухни твоя селедка! А оно, вишь как… Порадовал старика – не утоп, морской еж тебе в койку! Эй, гном, как тебя там? Нури? Берись-ка, и давай выпихнем твой, хе-хе, корабль, наружу.

Избавившись от бревна и немного передохнув, товарищи по несчастью принялись будить Четырбока. Доктора трясли, кричали ему в ухо, лили на него воду, зажимали ему нос, но ничего не помогало. Сон эскулапа был крепок, как гранит Черед-Бегаса.

И тогда Болто вдруг осенило: "Рында, рында…" – Забормотал он, шаря глазами вокруг. Увидев в углу две чугунные сковородки (а у любого невысоклика всегда где-нибудь рядышком найдется пара сковородок, кастрюлек, чашек или чего-нибудь подобного), он схватил орудия жарки и, разведя руки в стороны, со всех сил трахнул ими над головой Четырбока. "Блю-ю-м-м-ц!" запели сковородки и Хрюкл завибрировал от макушки до пяток.

Эффект был потрясающий: Четырбок сел, выпучил глаза, надул щеки и рявкнул: "Следующий!"

– Проглоти тебя кит, повелитель лишаев! – топнул ногой старый Брю. – Это свинство – так дрыхнуть, когда происходит вселенская катастрофа. Мы все чуть не отправились рыб кормить, плывем, черт знает куда, а он храпит, как дракон!

Четырбок ничего не ответил. Увидев гнома, еще не до конца проснувшийся доктор отодвинул в сторону паромщика и спросил Нури:

– А ты почему не в лазарете? Постельный режим он на то и режим, чтоб по переправам не шастать! Вон, самого аж шатает…

Понадобилось время, чтобы втолковать эскулапу, что шатает палубу и что пока он спал, паром, чуть не разбив вдребезги, утащила стихия. А теперь, чтобы всем четверым не сгинуть, им придется "этим плавучим сундуком", как сказал Брю, научиться управлять.

– Будем ставить парус! – многозначительно заявил паромщик.

На что Четырбок, бурча себе под нос, недоуменно пожал плечами:

– Банки, компрессы, клизмы ставлю. А вот "парус"… И в какое его место…?

Если бы старый Брю не собирался менять прохудившуюся дощатую крышу навеса на натяжной водонепроницаемый тент, то неизвестно, чем бы все закончилось. Хорошо что у паромщика до этого, как говориться, "не дошли руки". Свернутый тент уже с месяц пылился в углу рубки, дожидаясь своего часа. И вот, наконец, час настал.

Выловив из воды подходящие бревна и прочие обломки для изготовления мачты, оснастки и руля (благо, пол-Хойбилона в виде мусора направлялось тем же курсом), команда принялась за дело.