Магия мозга и лабиринты жизни

В книге много написано не только о фундаментальных, но и о так называемых прикладных нейрофизиологических и ПЭТ-исследованиях. Успехи, достигнутые в изучении и формализации состояний мозга и организма, применяются для оценки эффективности лечения неврологических больных и для его коррекции. Наряду с топической диагностикой ПЭТ позволяет оценивать степень злокачественности или, наоборот, доброкачественности и так называемых злокачественных, и так называемых доброкачественных опухолей. ПЭТ-исследования смогли «раскрыть тайну» известного, хотя и не частого, долгожительства при гистологически злокачественных процессах и «злое» течение некоторых вполне благополучных менингиом и т.д., и т.п. Однако прикладное направление в исследованиях мозга человека не должно расцениваться как банальный «выход в практику». Любые исследования человека, и особенно в таком институте, как наш, делают исследуемого человека центральной фигурой работы. А поэтому институт обязан включать в себя как минимум и нейрохимические (молекулярно-биологические), и нейроиммунологические лаборатории. И точно так же, как обстоит дело с нейрофизиологическими лабораториями, эти два направления имеют и свои фундаментальные задачи, определяющие высокий уровень работ. Лаборатории включаются прикладным аспектом своих работ во вторую главную задачу института – оптимизацию диагностики и лечения болезней нервной системы. Не имея постоянного иммунологического контроля состояния больных, врачи вряд ли смогли бы обнаружить описанный выше поразительный эффект нормализации иммунного статуса, приведенный выше по поводу значения уникальных позитивных находок.

А если бы не было в лаборатории иммунологии стержневой проблемы изучения коварнейшего неврологического заболевания – рассеянного склероза, вряд ли стала бы сейчас, в период многоплановых финансовых сложностей, наша лаборатория нейроиммунологии центром, к которому идут постоянные научные связи и на базе которого стали уже традиционными нейроиммунологические конференции. Институту – 8 лет. В июне 1998 г. у нас в институте прошла VII ежегодная конференция нейроиммунологов с участием иностранных ученых.

Еще две лаборатории имеют настолько самостоятельное значение, что для одного института того, что они делают, как бы даже слишком много. Они могли бы работать одновременно на несколько институтов, но существование нашего института без них немыслимо. Речь идет о лаборатории стереотаксиса и о лаборатории создания меченых препаратов для ПЭТ.

Стереотаксическая лаборатория А.Д. Аничкова работает давно, много и плодотворно над усовершенствованием одного из важных аспектов обеспечения нейрохирургических операций (стереотаксиса) – расчетов и техники малотравматичного выключающего или активирующего воздействия на различные, чаще всего глубокие, структуры мозга через небольшие отверстия в покровах и костях черепа. Шаг за шагом совершенствовалась расчетная часть стереотаксиса Аничкова при опережающем снижении травматичности процедуры.

Есть такое понятие – «гамбургский счет». Говорят, что раз в год спортсмены разных стран, собираясь в Гамбурге, боролись по-честному, – предполагается, что в случаях парадных встреч далеко не всегда победа оказывалась за сильнейшим (по разным параспортивным мотивам). Так вот, если бы что-то в этом роде было проведено для сравнения различных вариантов стереотаксиса, победа несомненно досталась бы Андрею (Аничкову). Не нужен на самом деле здесь гамбургский ринг, то же самое произошло бы и в открытом соревновании. Но… Необъявленное соревнование потихоньку идет, фирмы, поставляющие стереотаксические аппараты, как всякие такого рода фирмы, не дремлют… В интересах больных хотелось бы глобального распространения нашего стереотаксиса, но честолюбие опять же нашего Андрея направлено на совершенствование своей методики, а не на рекламу. Может быть, действительно, и здесь – «каждому – свое»? Но ведь то, что создал Андрей, нужно, к счастью, не ему… Что-то мы не просчитываем и не учитываем в отстаивании своих научных и технических достижений. А стереотаксис, созданный Андреем Аничковым, действительно самый безопасный, самый точный, самый малотравматичный – одним словом, «самый-самый». О сложной судьбе некоторых наших научных работ я уже говорила в этой книге, в том числе в главе «Почему ПЭТ?».