Магия на грани дозволенного

Он приближался. Медленно, неотвратимо приближался.

А потом вдруг исчез, и следующий поток густой чернильной темноты на лету встретила боевая формула. Вот только была она какой угодно, но не обычной. Из нее хлестала необузданная, жаркая, стихийная мощь! И во мраке коридора контуры фигуры ее хозяина, больше не отгороженные магическим барьером, горели темным багровым огнем. Словно отсвет самого ада. Сила рвалась из браслетов, полыхая и обжигая бушующим пламенем, едва удерживаемым в тисках формул.

Но это чушь! Вздор! Орден запретил использование стихийной магии, уж кому как не ему знать! Мальчишка, жалкий мальчишка, без тени страха идущий к нему выпрямившись в полный рост, еще не прошел восхождения – только у восходящих может так сорвать крышу! Но восходящий потому и жалок, что неловок, неуклюж… Любой другой, только не этот!

Он не сдерживался, ничего не сохранял про запас, однако не мог справиться с единственным противником, с каким-то… сопливым юнцом! Несмотря на все свои преимущества, несмотря на знания, запрещенные и преследуемые Орденом, он отступал, а щенок приближался, даже не замедлял шага.

Ненависть взметнулась вихрем, от собравшейся вокруг темноты свет времянки почти погас. В груди мерзко стыл холодок страха.

Страха?

Ему нечего бояться! Силен или не силен – перед ним всего лишь не прошедший восхождения орденский малолетка. У которого нет шансов.

Клубившаяся вокруг чернота хлынула вперед волной, захлестывая окруженную пламенным ореолом фигуру. Оскал, до боли искажавший лицо, стал еще шире, с губ срывался уже первобытный рык. Казалось, это не магия, а его руки выдавливают из мальчишки жизнь, оставляя лишь изломанную, пустую оболочку, застывшую, бледную куклу. Внутри поднималось торжество, смешанное с терпким, ни с чем не сравнимым удовольствием от чужой смерти.

Он ликовал!

А затем черноту прорезал огонь. Разорвал ее в клочья, разметал в стороны, сжег, не оставив и следа. Ярко осветил комнату с висящей в углу времянкой, и в этом свете он впервые заглянул в глаза своему врагу. В глаза, которые наполняла столь чистая, незамутненная, праведная ярость, что его собственная в сравнении с ней показалась лишь жалкой бессильной подделкой. В глаза, которые вмиг вытравили из сознания все мысли кроме одной – бежать, бежать без оглядки!

Но холодок страха в груди обратился растекшимся по жилам льдом, сковавшим движения, парализовавшим волю, приковавшим к месту…

…и все вокруг затопило пламя.

* * *

Пробуждение было мгновенным.