Магия огня

Я выждала, пока она не ушла, затем вставила ключ в замок и повернула его. Дверь открылась, и я попала в маленькое круглое помещение — комнату отдыха. Перед небольшим камином располагалась кушетка и кофейный столик, виолончель подпирала противоположную стену, а четыре двери, как я поняла, вели к спальням.

Я подошла к самой крайней правой двери и, сняв ключ с шеи, вставила его в замок. Когда он щелкнул, я открыла дверь и включила свет.

Это было маленькое, но опрятное место с одним маленьким окном и кроватью. Кровать была заправлена синим «королевским» покрывалом, на котором было вышито изображение башни Святой Софии. За кроватью было деревянное бюро, чуть выше которого была полка, заваленная книгами и стопками газет. Также там лежал серебряный ноутбук и будильник. Узкая деревянная дверь вела в ванную.

Я закрыла дверь, ведущую в комнату отдыха, затем положила сумку на кровать. Хотя в комнате и была мебель, она всё равно казалась пустой. И даже выложив свои вещи из сумки, я вряд ли буду чувствовать себя как дома.

Мое сердце сжалось от этой мысли. Мои родители отослали меня в школу-интернат. Они выбрали Мюнхен и исследование творчества какого-то дурацкого философа, вместо художественных выставок, «званых» обедов, вещей, о которых они частенько любили поговорить и похвалиться.

Я села рядом с сумкой, вытащила сотовый телефон из переднего кармашка, открыла его и посмотрела на время. Сейчас было почти пять часов в Чикаго, следовательно, полночь в Мюнхене, хотя они, вероятно, были ещё на полпути к Атлантике. Я хотела позвонить им, услышать их голоса, но, так как это не было выходом, я решила написать сообщение: «Уже в своей комнате». Это, конечно, немного, но они будут знать, что я добралась благополучно, и, я думаю, они позвонят, когда смогут.

Закрыв телефон, я пялилась на него около минуты, пока из глаз не потекли слёзы. Я попыталась остановить их, ведь не хотелось, чтобы я рыдала в первый час жизни в Святой Софии, в первый час моей новой жизни.

Правда, так или иначе, слёзы всё равно текли по щекам. Я не хотела быть здесь. Не в этой школе, да и вообще не в Чикаго. Если бы я не думала, что они отправят меня обратно, я бы воспользовалась кредитную карточкой для «критического положения», которую мама дала мне, купила билет и полетела бы обратно в Нью-Йорк.

— Полный отстой, — пробормотала я, аккуратно вытирая слёзы, стараясь не размазать чёрный карандаш вокруг глаз.

Послышался быстрый стук в дверь, и она распахнулась. Я обернулась.

— Планируешь своё спасение? — спросила девочка с кольцом в носу и черными ногтями, стоящая в дверном проёме.

Глава 2

— Серьезно, ты выглядишь сильно подавленной, — сказала она и вошла.

Ее стройную фигуру было едва возможно различить из-за шотландской юбки и не по размеру огромной трикотажной рубашки Cвятой Софии, на ее ногах красовались трико и овчинные ботинки. Девушка была примерно моего роста — метр семьдесят или около того.

— Спасибо, что постучала, — сказала я, сильно растирая черные разводы под глазами.

— Я делаю то, что могу. И ты все размазала, — подтвердила она.

Девушка подошла ко мне и без предупреждения подняла мою голову вверх за подбородок. Она наклонила голову и, нахмурившись, посмотрела на меня, затем потерла большими пальцами нижние веки.

Я с изумлением посмотрела на нее. Закончив, она уперла руки в боки и стала рассматривать свою работу.

— Неплохо. Мне нравится жидкая подводка для глаз. Чуть-чуть испорченности, чуть-чуть готичности, и это определенно тебе идет. Кстати, тебе стоит подумать о водостойкой подводке, — она убрала руку. — Я — твоя соседка по комнате, Скаут Грин[1]. А ты — Лили Паркер.

— Да, — сказала я, пожимая ее руку.

Скаут села на кровать рядом со мной, положила ногу на ногу и начала ими покачивать.

— И какая же личная трагедия занесла тебя в это замечательное учреждение прекрасным осенним днем?

Я выгнула бровь в удивлении. Она махнула рукой.

— Ничего личного. К нам часто попадают трагические случаи. Родственники умерли, или родители, заработавшие состояние и ставшие слишком занятыми для подростковых проблем. Так произошло в моей ситуации. В редком, но интересном случае, когда у доверенных лиц имеется достаточное количество денег, дети изолируются от общественности, потому что в них видят «неиспользованный потенциал».

Посмотрев на меня, она наклонила голову.

— Ты выглядишь отлично, но не достаточно дрянной, чтобы быть изгоем.

— Мои родители сейчас в исследовательской поездке, — сказала я. — Двадцать четыре месяца пробудут в Германии (не то, чтобы я особо переживаю из-за этого). Поэтому я была приговорена к строгой изоляции в Св. Софии.

Скаут понимающе улыбнулась.

— К сожалению, Лил, то, что родители бросили тебя здесь ради Европы, делает тебя одной из наших. Откуда ты? Я имею в виду до того, как тебя высадили в «Городе Ветров».

— Северная часть штата Нью-Йорк. Сагамор.

— Ты на младшем курсе?

Я кивнула.