Магия отступника

— Есть уловка, позволяющая нам гулять по лесу — пояснила она, когда мы отвернулись от наших деревьев и двинулись прочь. — Мы можем ходить всюду, где есть наши корни. А когда ты станешь сильнее, то сумеешь даже удаляться от них — пока будешь поддерживать связь с самим лесом. Многие каэмбры имеют общие корни, и мы можем бывать везде, где они растут.

— Общие корни?

— Чаще всего молодые деревца прорастают из корневой системы старших деревьев. Другие, вроде тех, что на краю твоего кладбища, поднимаются из упавших ветвей.

— Ясно.

Я понял, что в каком-то смысле все каэмбры являются единым организмом. Мысль эта показалась мне слегка неуютной, и я решил пока об этом не думать. Мы уходили все дальше. Я начал осознавать, как сильно Лисана помогает мне «видеть» и «чувствовать». Мне удавалось изображать человеческое тело далеко не так хорошо, как ей. Немало времени прошло, прежде чем я заставил ступни касаться земли и начал ощущать смену света и тени на коже. Я трудился над этим, отказываясь отвлекаться на то, что все еще мог чувствовать — стервятники деловито обдирали мое прежнее тело.

Я напомнил себе, что не чувствую боли. Это ощущение больше напоминало то, как слезает верхний слой обгоревшей на солнце кожи или сцарапывается корочка с ранки. Я знал, что птицы отрывают кусочки меня, но это не причиняло мне страданий, кроме единственного раза, когда они словно бы добрались до края мертвой плоти и рванули по живому. Я дернулся от боли, и Лисана встревоженно обернулась ко мне.

— Что это было?

— Ты это почувствовала?

— Конечно. Мы же связаны.

Она задумчиво нахмурилась.

— Я ведь мертв, не так ли?

Она облизнула губы, размышляя.

— Ты сам, конечно же, не мертв. Но то тело — должно быть. И ты не должен испытывать боли…

Остаток ее фразы я не расслышал, поскольку по моей спине хлестнула алая вспышка жара. Именно так я представлял себе удар плетью, и, словно рубец, после первого ожога он продолжал гореть. Я задохнулся.

— Что это?

— Я не знаю.

Она схватила меня за руку и крепко стиснула ее обеими ладонями.

Новая полоса боли обожгла меня — на сей раз поперек живота.

— Он что-то делает со мной.

— Этого я и боюсь, — подтвердила Лисана, и ее глаза округлились. — Невар, оставайся со мной. Ты ведь хочешь остаться со мной, правда?

— Конечно хочу. Что ты имеешь в виду?

— Как раньше.

Она выпустила из одной руки мою ладонь, потянулась и схватила толстый пучок волос у меня на макушке. Она вцепилась в них крепко, почти до боли, едва не выдирая с мясом.

— Что ты делаешь? — спросил я, опасаясь, что уже знаю ответ.

— Не знаю, как он может это сделать. Но если он попытается… если он выдернет отсюда твое тело, как некогда Девара, я сохраню твою душу. Или ту ее часть, что сумею удержать.

— Ты снова меня разделишь?

— Надеюсь, нет. Надеюсь, ты останешься со мной весь.

На ее глазах выступили слезы. Она обвила меня свободной рукой и прижалась ко мне всем телом.

— Держись за меня крепче, — взмолилась она. — Держись изо всех сил. Не позволь ему тебя забрать.

— Я не позволю, — пообещал я, обнял Лисану и поцеловал ее. — Я останусь с тобой.

Наши рты были так близко, что я чувствовал губами ее дыхание. По моим щекам катились ее слезы. И снова боль полоснула мне спину. Я вскрикнул, но не отпустил Лисану. Еще удар — вплотную к первому. И еще.

Теперь они следовали один за другим, словно порка, и каждый ложился рядом с предыдущим. Я откликался на них помимо воли. Спина тела, которое я придумал для себя в мире Лисаны, превратилась в кровавое месиво. Кровь струилась по моим ногам, и я дрожал от боли, но не разжимал рук. Больше я ничего не мог сделать, не мог никак защитить себя от жадных птиц, напавших на меня в другом мире.

Так продолжалось очень долго. Когда Лисана больше не смогла удерживать мое тело из-за нанесенных ему повреждений, когда я рухнул на колени, стеная от боли, она все равно осталась рядом, с плачем сжимая пучок волос на моей макушке.

Впервые мы встретились с ней врагами: я был воином Девара, а она охраняла мост сновидений, и она точно так же схватила меня. И когда я рухнул в пропасть, она не разжала пальцев и вырвала из меня клок личности. Она сохранила его, и из него вырос мальчик-солдат. Но никто из нас не знал, что станется со мной на этот раз. Я даже не был уверен, выдернет ли меня из ее мира. Возможно, когда Орандула закончит с этой пыткой, он отпустит меня, и я смогу исцелиться и остаться с Лисаной.

В мое затуманенное болью сознание ворвалась еще более страшная мысль. Может быть, мучения никогда не прекратятся. Может быть, именно это он имел в виду, когда требовал себе мою смерть. Что даже после того, как моя жизнь подойдет к концу, я не изведаю покоя. Такая судьба казалась слишком жестокой, чтобы о ней задумываться; может ли кто-то, пусть даже бог, поступить так?

— Конечно, я могу, — заговорил со мной Орандула — впервые с тех пор, как эта пытка началась. — Но мы с тобой сошлись на другом. Ты сказал мне, что я могу забрать твою смерть. Так я и сделаю.

— Пожалуйста! Будь милосерден, — взмолился я.

— Но я не бог милосердия. Я бог равновесия.