Магия первой любви

— О Господи, там же столько грязи и мусора! — сочувственно воскликнула Энн и улыбнулась Дейзи. — Я предлагала сжечь весь этот хлам, но мистер Редман сказал, что там могут находиться вещи, имеющие, пусть не рыночную ценность, но ценные как память. Кажется, здесь жил старый сноб, дом долго переходил из поколения в поколение. Старик умер, но у него где-то осталась дочь. Поэтому босс не велел там ни к чему прикасаться. Дочь может вернуться и будет недовольна, если уничтожат семейный архив.

Неужели Ричард действительно проявил такую заботу? Мысль об этом задела Дейзи. Значит, он и вправду верил, что она может когда-нибудь сюда вернуться? И он использовал первую же возможность, заставил ее вернуться в родовое гнездо, потому что хотел, чтобы она получила семейный архив? Нет, что-то не верится. Дейзи тяжело вздохнула.

— Разумеется, он не стал бы посылать меня на чердак только для того, чтобы я там перепачкалась. Я и есть дочь того старого сноба.

Наступило тягостное молчание. Энн испуганно смотрела на нее.

— Простите, я не знала…

— Пустяки, не переживайте. Отец действительно был невыносимым снобом. Считал себя особой высокого происхождения, но не имел средств содержать дом в порядке.

Факт общеизвестный, даже в поселке все это знали. Бедный старый гордец! Он даже не подозревал, что над ним смеются за его спиной. Дейзи не стала рассказывать о диктаторских замашках отца, о том, что он никого в жизни не любил. В конце концов, дочь обязана чтить отца, тем более его память.

— Знаете, я вообще-то не ношу фартуки. Но от старой экономки, по-моему, осталось несколько. Подождите меня минуточку, я поищу. Где-то стояла коробка с ее вещами.

Энн быстро вернулась со стопкой выстиранных и аккуратно сложенных фартуков. Разноцветные, нейлоновые, разрисованные крупными цветами, все они выглядели очень кокетливыми. Дейзи усмехнулась про себя — таков был вкус миссис Доррис Мэйо.

— А вы не знаете, где сейчас живет миссис Мэйо?

Любопытство и слабый отголосок детской привязанности к женщине, которая много лет заботилась о ней, побудили Дейзи задать этот вопрос.

— Снимает домик в поселке, рядом с магазином, — ответила Энн. — Она появлялась здесь, чтобы забрать вещи старика Дэвиса. Милая женщина, только имеет маленькую слабость — любит посплетничать. Миссис Мэйс горько оплакивала смерть вашего отца.

Естественно, подразумевалось: а почему дочь так равнодушна к отцу? Вопрос читался в глазах женщины. Но Дейзи не собиралась вдаваться в подробности.

— Пока я здесь, надо мне выбраться как-нибудь вечерком и навестить ее.

Сдержанно улыбнувшись, Дейзи вышла из кухни. Она понимала, за что отец выгнал ее из дома и никогда после этого не делал попытки встретиться или отыскать дочь. Но понять, за что он так не любил ее с самого детства, Дейзи не могла до сих пор. Может, Доррис Мэйо знает ответ на мучивший ее все эти годы вопрос.

Обмотав себя широким фартуком жуткой расцветки поверх атласного нижнего белья, Дейзи повесила свой костюм на большой крюк, торчавший в стене. Ее не беспокоило, что она выглядит нелепо, ведь здесь ее никто не увидит. Зато будет спасен элегантный костюм. Она расчистила себе пространство для свободы передвижения и приступила к работе, методически осматривая содержимое ящиков и коробок. В одном ящике оказался старый потрескавшийся фарфор, всевозможные безделушки викторианской эпохи.

Зачем люди хранят совершенно ненужные веши, думала Дейзи. И вспомнила, какой волшебный мир открывался ей на чердаке в детстве, особенно в долгие дождливые дни, когда она страдала от одиночества больше, чем всегда. Был там громоздкий сундук, заполненный старой одеждой, которую, возможно, носила еще прабабушка и даже мать прабабушки. Многие из этих вещей поражали своей красотой, но все было очень ветхое. В хорошем состоянии такие вещи стоили бы больших денег, сейчас они ценились гораздо выше, чем в те времена, когда их носили.

Другой сундук, поменьше, был совершенно пустой, если не считать толстой пачки писем, перевязанных выцветшей лентой. Наверно, вещи из этого сундука отец продал, когда начались финансовые неприятности. Возможно, этому поспособствовала и Доррис Мэйо. Дейзи вспомнила, как она говорила, приходя за ней на чердак: «Так и знала, что ты здесь. Пора спать. И запомни, эти вещи нельзя трогать, они стоят больших денег. Впрочем, если тебе нравится наряжаться, то ради Бога. Здесь ты хотя бы сидишь себе тихо и никому не мешаешь».

Присев на корточки, Дейзи грязной от пыли рукой убрала со лба пряди волос, оставив на щеке грязную полосу, и глубоко задумалась. Ей вдруг стало жаль отца. Зачем он всю жизнь тащил на себе это огромное наследие прошлых поколений — земли усадьбы и громоздкий дом, которые не мог содержать? Все это легко было продать и купить небольшой дом с приусадебным участком, а на оставшиеся деньги спокойно доживать свои годы. Гордыня, высокомерие не позволили ему так поступить. Или какие-то воспоминания?