Магия первой встречи

— Но она сделала тебе больно. Не только твоему щенку. Она сделала тебе больно. — Этти подошла ближе. — Она наказывала тебя?

— Конечно! — Слова сами слетели у него с губ. — Она заставляла меня принимать ледяной душ. По пять минут. Читая при этом стихи, решая вслух уравнения. Это был один из многих ее способов… — Он сделал паузу, тяжело дыша. — Просто мелочи, которые она делала для…

— Для того, чтобы мучить тебя.

— Для того, чтобы укрепить мою волю. — Леон поморщился. — В дождь или мороз я бегал босиком, по два часа сидел запертым в темном шкафу, если я смел дерзить ей… Все эти вещи не оставляли следов на теле, но научили меня контролировать себя. Не плакать. Не показывать слабость, гнев, любовь. Никаких эмоций.

Не злиться. Но и не любить. Не показывать чувств. Вместо этого он научился спокойствию, а еще закрываться от людей, оставаться невозмутимым, дышать, думать. Только вот именно сейчас эти навыки не помогали ему — он не мог ничего сделать с тем, как Этти смотрела на него.

— Это сработало, — сказал он, упрямо отрицая то, что видел в ее глазах. — Я вырос с устойчивой психикой. Независимым человеком, которой может полагаться только на себя.

— Ты не мог рассказать своему отцу?

— Он знал. — Голос Леона предательски дрогнул. — И он ничего не сделал.

— Ты не мог рассказать больше никому?

Там не было никого другого. На нем никогда не было никаких физических следов. Но его не покидало чувство, что их старая соседка, жившая в соседнем доме, что‑то подозревала. Вот почему она подарила ему того щенка. Каликс был самым последним в помете, как и этот маленький пес.

Его мать согласилась подозрительно легко — сказала «да» этой хорошей старой женщине. Леон должен был понимать, что это было слишком похоже на обман. Он должен был догадаться, что пропажа щенка, которую устроила его мать, была очередным инструментом для закалки силы воли — сын должен был познать душевную боль и защитить себя от нее в будущем. Чтобы никогда больше не проигрывать. Собака не имеет никакого значения. Важен только бизнес.

Он никогда больше никому не доверял.

— Вот почему ты был счастлив пойти в школу, — прошептала Этти.

— Это было облегчением для меня. — Леон не хотел больше ничего рассказывать. Но воспоминания, раз выпущенные из заточения, рвались наружу. — Она нашла другие способы воспитывать меня, когда я был вне дома. Когда тебе говорят что‑то снова и снова, ты начинаешь верить в это, особенно когда человек, говорящий с тобой, должен быть твоим защитником. Она отгораживала меня от всех.

Ее слова отозвались эхом в его голове:

«Они хотят дружить только из‑за твоих денег. Они хотят использовать тебя. Но ты сам не сделал ничего, чтобы заслужить то, что имеешь. Ты ничего сам не добился».

Он слишком поздно понял, что сказал все это вслух, когда вдруг заметил выражение лица Этти. Он отвернулся, не в силах больше смотреть на нее.

— Моя мама была полна решимости сделать меня достаточно сильным и способным справиться с управлением нашей многомиллионной империей. Я должен был стать жестким, решительным боссом. Я изо всех сил старался угодить ей. В конце концов я понял, что никогда не достигну того идеала, который сделает ее счастливой, и никогда не стану наследником, которого они так усердно трудились воспитать. Но я не должен был опуститься, уйти в загул. Это доказало бы, что я именно слабак, как она меня называла. Так что никаких наркотиков, никаких пьяных вечеринок, никаких оргий… — Леон слегка улыбнулся. — Я отверг наследство, которое они предложили. Я никогда не буду работать в их компании и не буду отвечать за них. Вместо этого я работал один и зарабатывал больше, просто чтобы ее злить. Я работал семь дней в неделю и уходил из дома, как только стал достаточно взрослым.

— Чтобы стать самостоятельным.

Он без устали шел к своей цели — учился, рисковал, работал. Потому что он не хотел ни цента денег своих родителей. Не хотел не заслуженной им самим славы, ведь не он создал их бизнес. Вместо этого он построил свой собственный.

Он не нуждался в них. Ему никто не нужен.

Леон отнес спящего щенка обратно в коробку. Почему он рассказал ей о своей жизни? Он никогда ни с кем не говорил об этом. Желая прервать наступившую тишину, он повернулся и увидел ее лицо. Его тело напряглось.

— Я не хочу твоей жалости, Этти. — Все его эмоции по привычке исчезли. Он не мог видеть сочувствия в ее глазах. — Мне не о чем жалеть. Посмотри на все, что у меня есть, это принадлежит только мне. Этого всего я добился сам.

— Да, ты удивительный, — прошептала она. — Но ты не впускаешь людей в свою душу.

— Зачем мне это нужно? — Он повернулся, чтобы проверить, спит ли собака.

И все же он знал, что должен измениться, — его собственный ребенок поменял правила игры. Но это случилось слишком рано. Он не был уверен, сможет ли подарить ребенку достаточно любви и душевной теплоты. Слава богу, у ребенка есть Этти.

Он старался быть спокойным, дышать, думать. Но его сердце билось, а легкие болели. Его грудь все еще была напряжена.