Магия первой встречи

— Я что‑то сделала, — выпалила она. — У меня для тебя подарок.

Он успокоился.

— Подарок?

— Да, у меня для тебя подарок, и я надеюсь, ты не против.

Почему он должен быть против? Он на самом деле не мог вспомнить, когда последний раз получал подарки. У него не было друзей, с которыми он праздновал свой день рождения, и его родители определенно ничего ему не дарили в этот день. Так же, как и на Рождество.

Раздался еще один царапающий звук, а потом пронзительный визг.

Этти прошла мимо Леона, и он увидел, как она подошла к коробке, которую он раньше не замечал, потому что смотрел только на нее. Леон не мог сдвинуться с места. Этти встала и подошла к нему, и она держала в руках…

— Он самый последний в помете и самый слабый, — сказала она, говоря быстро, будто боясь, что он ее перебьет. — Я не знаю, какая у него порода, и он не такой красивый, как Тоби, но у него не было бы шансов иначе.

Леон уставился на существо в руках Этти.

— Ты даришь мне щенка?

Его сердце вырывалось из груди, а его легкие сжались, не давая ему дышать.

— У тебя здесь есть место. — Она тоже задыхалась, как и он. — Ты можешь научить его ходить с тобой в офис, или он может остаться здесь и играть в саду, или он может ходить со мной в Кавендиш… Я просто подумала, что он тебе понравится.

Этти подошла ближе и буквально сунула щенка ему в руки. Леон инстинктивно схватил животное, но его как будто сковали по рукам и ногам.

— Ты сказал, что у тебя нет собаки, но я подумала, что ты очень хотел Тоби. Я подумала… — Она замолчала, наконец подняв на него глаза. — Я и не знаю, что я подумала. Ты не возражаешь?

Леон не мог двигаться. На самом деле он не мог дышать.

— Те, у кого я взяла щенка, думают, что ему около четырех месяцев, — сказала она. — Он привит. Если бы я не забрала его, они собирались…

— Пес из приюта? — хрипло спросил он. Маленький, с бездонными карими глазами, в которых была душераздирающая грусть, с черной шерсткой в серебристо‑белых пятнах… он был удивительно мил.

— Да.

Леон откашлялся.

— У него есть имя?

Она покачала головой.

— Ты должен сам дать ему имя.

Он не хотел этого делать. Он не мог.

В его памяти всплыли картинки из детства. Такой маленький щенок у него уже был много лет назад. Он был таким же беззащитным и хрупким, как этот. Это была его собака… но ненадолго.

Он не знал, сможет ли снова взять собаку.

— Леон? Он тебе не нравится?

Он выдохнул, тяжело дыша. Конечно, щенок ему нравился. Как могло быть иначе?

— Что же? — тихо спросила она. — Леон?

Ее глаза внезапно наполнились слезами.

— Я поступила неправильно?

— Нет, — быстро произнес он. Она была такая милая, но она не понимала. — Нет.

— Тогда что не так?

Этти была не просто мила, она была проницательна. Она читала его мысли. И он не мог этого вынести.

— Это не важно, — отрезал он, пытаясь остановить ее расспросы.

— Если это не важно, то ты можешь спокойно сказать мне, в чем дело.

Он почти улыбнулся ее простой логике.

— Ты же не хочешь рыдать над историей о бедном, маленьком, богатом мальчике.

— Но, Леон…

— Этти, ты должна принять это как факт, — прервал он неловко. — Я не могу говорить, давай оставим все как есть.

Он не хотел вопросов, не хотел вспоминать. Его рот пересох. Он не хотел держать щенка на руках. Он не хотел чувствовать рядом с собой его маленькое теплое тельце. Ему нужно было время подумать. Но Этти продолжала смотреть на него умоляющим взглядом и лишала его силы воли.

— Леон…

— Соседка подарила мне щенка, — начал он, прежде чем она смогла произнести что‑то еще своим хриплым, сладким голосом. — Но моя мама избавилась от него через несколько недель.

— Избавилась от него? — нахмурилась Этти. — Ты же не хочешь сказать, что она…

— Именно это я и хочу сказать, — просто произнес он. — Они не интересовались мной, хотя я был их ребенком. Они были заняты своей карьерой. Своими делами. Им просто нужен был наследник. Они не хотели настоящего ребенка. Настоящий ребенок был… — Он замолчал, отрывая взгляд от Этти, чтобы сосредоточиться на маленькой собачке, которая так доверчиво прижалась к его рукам. Но он не смог защитить того, первого щенка…

Леон затаил дыхание. Он не должен был ничего говорить, но теперь он начал, бередя эту старую рану. И, начав вспоминать, он не мог остановиться.

— Одного ребенка им было более чем достаточно, и, поскольку я был ребенком привилегированным, моя мать считала, что обязана обучить меня чему‑то и позаботиться о том, чтобы меня не избаловали.

— Не избаловали? — тихо повторила Этти.

Он снова посмотрел в ее выразительное лицо и увидел, что она начинает понимать.

— Она была жестока с тобой? — спросила она.

Леон не мог вынести сочувствия в ее глазах. Зачем он это сказал? Он терпеть не мог вспоминать, насколько слабым он был когда‑то. Он никогда не хотел, чтобы кто‑то снова имел над ним власть. Ни физическую. Ни эмоциональную. Ни согласно договору. Никогда больше он не будет таким уязвимым.

— Леон…

— Мне очень повезло. — Он попытался успокоиться. — У меня было лучшее образование.

«Никогда не показывай слабость. Никогда не признавайся в неудаче. Всегда борись».