Магия ранит

Он поцеловал меня в шею. По телу, до самых кончиков пальцев, пробежала горячая волна. Я повернулась лицом, и он поцеловал меня вновь, уже в губы. Господи, как я устала… Захотелось прильнуть к нему, повиснуть у него на руках.

– Пытаешься воспользоваться беспомощностью раненой обнаженной женщины?

– Точно, – шепнул он в самое ухо, притягивая к себе. – Как безнравственно.

«Пожалуйста, не отпускай».

И о чем я думаю? Неужели настолько низко пала? Вздохнув, я мягко его оттолкнула.

– Надо закончить дела. Вряд ли тебе захочется на это смотреть.

– Может, потом закончишь? – прошептал он, не прерывая поцелуй.

Почему-то я не вырвалась, а, напротив, прижалась к нему плотнее. Было одно желание: обнимать его, вдыхать его запах, ощущать его губы, целующие мои… А тем временем отрезанная башка упыря теряла последнюю магию, и все шло к тому, что мы с Дереком зря проливали кровь.

Бедный перевертыш.

– Погоди, – поморщилась я. – Потом будет поздно.

– Работа в первую очередь? Понимаю.

– Сегодня, а вовсе не всегда.

– Тогда я хочу посмотреть.

– И напрасно, поверь мне.

– Это часть твоей жизни. Я хочу ее узнать.

Зачем ему?

Пожав плечами, я направилась в спальню и оделась.

Крест за мной не пошел.

Я водрузила на кухонный стол большой серебряный поднос с четырьмя ножками дюйма в три высотой.

У Грега был превосходный запас трав и снадобий. Смешав необходимые ингредиенты в нужных пропорциях, я высыпала пахучий сбор на поднос: он полностью запорошил металл.

Крест наблюдал, устроившись на стуле в углу.

Открыв сумку, вытащила голову упыря и водрузила эту красоту с обрубком шеи на поднос.

– Что за тварь?

– Вампир.

– Я видел фотографии. Кровососы выглядят иначе.

– Просто этот жутко старый. Ему, наверное, лет двести. Посмертие вносит определенные изменения в анатомию. Некоторые проявляются быстро, прочие постепенно. Чем старше тварь, тем явственнее изменения. И длится такая трансформация бесконечно. Уродство, так сказать, в процессе вечного становления.

Однако меня тревожил тот факт, что двести лет назад, когда процветало технологическое общество, никто и слыхом не слыхивал ни о каких вампирах.

Ни мой опыт, ни образование не давали убедительного объяснения этой загадке, и потому я просто решила не думать о проблеме.

Я взяла неглубокую стеклянную форму для лазаньи, подставила ее перед подносом и налила в нее две кварты глицерина. Прозрачная вязкая жидкость, поколебавшись, успокоилась. Я достала из ножен метательный кинжал.

При виде черного лезвия док усмехнулся:

– Ого.

– Ага.

Работенка предстояла неприятная, да и магией подобной я пользовалась нечасто. Что-то во мне упорно восставало против нее. Полагаю, отголоски отцовских наставлений или мои собственные соображения о мире и своем месте в нем.

Голова, можно сказать, настаивалась на травах. Правда, еще полчаса, и ее можно будет выбрасывать.

Я уколола палец острием ножа. На коже выступила яркая капля. В ней пульсировала магия.

Я прикоснулась пальцем к травам.

Кровь служила катализатором магии, переплавляя и придавая новую форму естественной силе сухих растений. Она потекла вверх по обрубку шеи, по капиллярам, заполнила мертвый мозг, насытила отжившую плоть. Я дотронулась до кожистого валика на лбу вампира, оставляя кровавый отпечаток и посылая новый импульс.

– Проснись!

Веки поднялись. Мерзкая пасть раскрылась, невероятно растянувшись, и беззвучно захлопнулась.

Крест сверзился со стула.

Упырь, не мигая, уставился на меня широко открытыми глазами.

– Где твой хозяин? Покажи мне его.

Темная магия хлынула наружу, затопив комнату. Раздулась, злобная и яростная, будто дикий зверь, готовый напасть. Крест в углу ахнул.

Голова затряслась. Глаза вылезли из орбит. Длинный черный язык вывалился из безгубого ящероподобного рта. Серповидные зубы впились в него, но крови не было.

Язык похабно подергивался. Я надавила собственной силой на тягучую некромагию.

– Покажи мне своего хозяина!

Белки глаз вампира побагровели. Две струйки крови потекли из того, что прежде было слезными протоками.

Она закапала на поднос, смешавшись с кровью, хлеставшей из обрубка шеи. Зловонная консистенция пропитала травы и, наконец, пролилась на глицерин, расплываясь на его поверхности уродливыми черными пятнами. А затем там проступило изображение. Я увидела искаженную, но вполне узнаваемую картинку: руины небоскреба с круглой эмблемой «Кока-колы», полупогребенной под обломками.

Юникорн-лейн.

Вечно Юникорн-лейн.

Голова дернулась.

Череп треснул, как яичная скорлупа. Кожа на морде начала отваливаться, повисая рваными полосами. Сквозь трещину в черепе виднелся желеобразный мозг. Кухню наполнила гнилостная вонь. Я нахлобучила на голову упыря два пакета для мусора и перевернула поднос, отправив туда и башку, и травяной сбор.

Завязав пакеты, я сунула «отбросы» в угол.

Кровь и глицерин превратились в какую-то пакость, которую я спустила в унитаз.

Крест потер лоб.

– Я тебя предупреждала.

Он кивнул.

Вымыв руки до локтей ароматным мылом, я вернулась в гостиную, по пути взглянув на Дерека. Он спал как младенец. Я села на диван, откинулась на спину, закрыла глаза.