Магия слова

— Не раз и не два предлагали мне разработать методику по интенсивному изучению казахского языка. Как-то я беседовал с одним гуманитарным замминистра, от которого исходило подобное предложение. И я спросил у него, как будет по-казахски крокодил, вертолёт и пианино. “Так и будет”, - ответил он. “А вот и нет”, - сказал я и показал ему словарь, где были совершенно другие варианты: колтырауын, тiк yшак и куй сандык (дословно: сундук для кюев, музыкальных импровизаций). “Тогда какому, — спрашиваю, — языку я должен учить: тому, что в словаре, или тому, на котором вы говорите в повседневной жизни?”

— Действительно, подавляющая часть этих неологизмов — мертворожденные. И издаваемые словари превращаются в предмет мучений только для казахстанских студентов и иностранцев, которые исправно их зубрят, затем пытаются говорить выдуманными кем-то словами, а носители языка их не понимают.

— Иногда возникает иллюзия, что, если язык защищается от вторжения заимствованных слов, он сохраняет свою девственную чистоту. Но видеть в присутствии некоренного языка чужое или даже враждебное влияние — это все равно, что считать агрессией экспансию зарубежных технологий. Русский язык, который нельзя заподозрить в умирании, по статистике ежедневно (!) заимствует 10–15 слов. И переваривает их. Впитывая привычные нам суффиксы, приставки и окончания, они “обрусевают”: эсэмэски, симка, хакнуть, апгрейдить, мыло вместо e-mail и пр. Уже никто не помнит, откуда взялись эти слова, но они стали частью русского языка. Да и в глобальном английском языке больше 50 процентов лексики — заимствования. Большинство — из французского: enter — entrer (войти), table — table (стол), chair — chaise (кресло). А он запускает их в другие языки под своим флагом. Слова — это вольные странники, а не крепостные на службе у одного барина. Как к этому относиться? Я считаю, постоянное соприкосновение одного языка с другими делает его сильнее, живее.

— А сколько лингвистических нашествий претерпел русский язык. И все усвоил, абсорбировал! В то же время русский не терпит искусственного конструирования новых слов. За весь XIX век, несмотря на титанические старания славянофилов с их мокроступами вместо галош, закрепилась, пожалуй, только промышленность — существительное, придуманное Карамзиным вместо индустрии.

— Искусственно регулировать язык — это, мягко говоря, непродуктивно. Можно вбухивать огромные бюджетные деньги в языковые курсы, перевод терминологии на национальный язык, издание словарей, но, пока не будут найдены точки мотивации для изучения языка, дело не сдвинется. Человек задницу не поднимет, пока ему не приспичит. Если поставлена цель — надо понять: для чего?

Кстати, сам я за время регулярных поездок в Казахстан, начиная с 2003 года, освоил структуру казахского языка, набрал необходимый лексический багаж. Но ни в Алма-Ате, ни в Астане мне не хватало и не хватает живого общения с носителем языка. Лучше, конечно, чтобы это была носительница…