Магия страсти

– Хочу тебя безумно, – шепнула я, он взял мою ладонь и положил на штаны, где было твердо и горячо.

– Вот что ты со мной делаешь.

Я протяжно вздохнула, демонстративно облизнулась и прошептала:

– Эд, вставай! Весь вставай! – Стараясь не смотреть на него, чтоб не соблазняться, я прохрипела: – Похоже, ты бывал в этих местах чаще меня.

Из кибитки подал голос Арлито:

– Чувствую дым!

Я вытащила из мешочка мелочь, высыпала Эду в ладонь:

– Если расплачиваться будет женщина, это вызовет подозрение. Так что теперь расходы на тебе.

– Я верну, – пообещал Эд.

Постоялый двор был небогатым даже по местным меркам: одноэтажный сруб барачного типа с рядом кособоких дверей и разнокалиберными трубами. В середине – кабак, о чем извещала вывеска под козырьком. По бокам строения – навесы, где желтело сено. Возле навеса, который ближе к нам, стояла телега, груженная мешками, бродили темно-рыжие клячи со впалыми боками, пытались просунуть морды между досками и достать сено.

У дальнего навеса кормились пять лошадей более платежеспособных посетителей, каждая ела из отдельного корыта солому вперемешку с овсом. Две пегие кобылы, вороной жеребец, гнедой жеребец и белоснежный конь с черной отметиной во лбу, черными гривой и хвостом. Здесь же – деревянная карета, куда поместилось бы человек пять-шесть.

Белобрысый веснушчатый мальчонка лет двенадцати, волокущий ведро с кормом для лошадей, поставил его на землю и устремился нам навстречу, взял коня под уздцы и прищурился:

– Желают ли остановиться справедливые пэрры?

Его лукавый взгляд перебегал с одного лица на другое, но почему-то больше всех его заинтересовала я. Наверное, женщины редко посещают такие заведения. Эд бросил ему монету и сказал, спешиваясь:

– Пэрры желают сытно отобедать, приобрести лошадь. – Он сделал паузу, спрыгнул и прошептал: – А также узнать, о чем говорят гости.

Мальчишка будто не слушал его, завороженно смотрел на монету. Сунул ее в карман и поманил меня рукой. Когда я тоже спрыгнула с козел, он воровато огляделся и зашептал:

– В лесе разбойники завелись. Двух торговцев ограбили, вон, – он кивнул на лошадей, – ловят их…

– А чужих людей с оружием видел? – спросила я.

– Ага, их много, все нонче с оружием, а как еще, когда разбойники в лесе. Еще балакают, – заговорил он еще тише, – что неспроста те разбойники. Смутное время грядет, и сердце Спящего опять останавливается, так-то. Потому разбойники и повылезли – не боятся скорого покарания. Некому их карать, кроме князьев…

– Вацька! – заорали басом – мальчишка вздрогнул, покосился на дверь в трактир:

– Пойду, хозяин кличет.

– Ты где шляешься?

– Гости к нам! Встречаю!

Из трактира высунулся щекастый румяный мужик с густой бородой и без усов, остановил взгляд на нашей повозке:

– Корми коней, сам встречу.

Мальчишка поволок ведро лошадям, а трактирщик устремил к нам свои необъятные телеса. На нем была несвежая бежевая рубаха, которую он подпоясывал ремнем, прячущимся под круглым животом, и широкие льняные шаровары. Передвигался он, как утка, вразвалочку – совсем с голоду распух, бедняга.

Окинув нас с Эдом оценивающим взглядом, он почесал лоб, вскинул бровь, размышляя, как себя с нами вести, расплылся в улыбке – у него не хватало двух нижних зубов.

– Чего изволят пэрры?

– Нам нужна лошадь и еда.

– Побольше еды, – проговорил Арлито из телеги, высунулся, потер руки. – И побыстрее, я очень голоден.

– Лишних лошадей у меня нет, – начал он, но Эд вскинул руку, веля ему замолчать.

– Даю пять о. За такие деньги две купишь.

Трактирщик разинул рот, захлопнул его, кивнул:

– Найдем, хорошо. Идемте, извольте откушать!

Арлито выскочил из кибитки и рванул в заведение, едва не сбив меня с ног. Эд распряг Огника, передал поводья подоспевшему Вацьке, и мы направились в трактир, замыкающий хозяин цыкнул зубом и пожурил нас:

– Мало бьете сына, наглый он, разговаривает невежливо.

– Это не сын, а маг, – сказала я – круглое лицо трактирщика вытянулось и побледнело. Правильно, бойся! И не вздумай нас обманывать.

В бедненьком, но чистом темном зале пахло пряностями и жареным мясом. Арлито уже сидел спиной к нам на лавке за одним из шести столов, сколоченных из досок и накрытых мешковиной, и тарабанил пальцами по спинке скамьи, к нему спешила подавальщица – пышная женщина в платье, как у меня, и чепце, из-под которого выбивались русые кудряшки.

Посетителей можно пересчитать по пальцам: справа от входа два угрюмых стражника в сером, тот, что сидел лицом к нам, рвал зубами фазанью ногу, жир и специи застряли в его вислых усах. С другой стороны и под окном – загорелое на солнце крестьянское семейство: заморенный лысый мужичок и два его плечистых, но тощих сына передавали друг другу баклагу с выпивкой. Закусывали они уткой, запеченной с яблоками. Между нами и стражниками Баррелио на лавке в углу комнаты спал одинокий старик в линялой черной мантии с капюшоном, подтянув к животу ноги в стоптанных кожаных… Они называют такую обувь ботинками, но больше она напоминает носки из грубой кожи.

– Есть хочу, – проговорил Арлито и уставился на женщину с гастрономическим интересом.