Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира

Работы Пратчетта распространились не только в странах, где говорили по-английски. К концу жизни его романы издавались в переводах на тридцати семи языках. Игра слов делала работу довольно сложной. Переводчики тратили часы в поисках остроумного аналога игры слов, часто сверяясь с автором. Название «Мор», к примеру, перестает быть каламбуром, когда его переводят на французский, и книга будет просто иметь название «Смерть». В конце концов французские издатели придумали нечто менее оригинальное: «Мортимер» (Mortimer)[224]. Лучшими иностранными заголовками становились те, где возникали новые каламбуры, такие как эстонская версия «Творцов заклинаний», озаглавленная «Очаровательное равенство» (Charming Equality). В голландском переводе «Ведьм за границей» название звучит так: «Ведьмы в воздухе» (Witches Up In the Air), здесь используется известное голландское выражение in de lucht, означающее нечто нерешенное («я не знаю/вопрос завис в воздухе»), тогда как «Вещие сестрички» на немецком называются «Макбест» (Macbest).

Во многих странах Европы Пратчетт продавался почти так же хорошо, как дома. Он был очень популярен в Чешской Республике, где появился первый клуб и бюллетень поклонников Плоского мира, не говорящих на английском языке. У Терри завязалась тесная дружба с чешским переводчиком Яном Кантуреком, который напряженно работал, чтобы сохранить юмор в его книгах. На Пратчетта усилия Кантурека произвели такое впечатление, что он разрешил ему делать собственные сноски – такой чести не удостоился ни один другой переводчик. Сербский поклонник Плоского мира, Деян Папич, создал собственное издательство Laguna, чтобы книги Пратчетта стали доступны жителям его страны, а со временем стал ведущим издателем на Балканах и открыл собственную сеть книжных магазинов, литературную империю, полностью основанную на успехе «Цвета волшебства».

Быть может, самым необычным отношением к работам Пратчетта могла похвастаться Германия: издательство Heyne позволило себе неслыханные вольности с текстом и иллюстрациями. Германия стала единственной европейской страной, где книги Терри Пратчетта были доступны с самого начала его карьеры. Удивительно, что в девяностые годы, когда популярность Пратчетта стремительно росла, его немецкие издатели так небрежно относились к своему продукту. В первом издании «Мора, ученика Смерти» они использовали – причину так никому и не удалось установить – обложку Джоша Кирби для «Вещих сестричек». Потом Heyne попросило у Смайта свежую иллюстрацию для следующей книги. В просьбе им отказали, и тогда в течение некоторого времени немецкие издания выходили в одинаковых обложках. Heyne была присуща странная привычка игнорировать заказанные иллюстрации, сделанные специально для конкретного романа, а использовать тот рисунок Джоша Кирби, который смогли заполучить. «Люди ковра», выпущенные в 1971 году издательством Sauerländer с великолепными иллюстрациями, Heyne опубликовало с использованием рисунков Джоша Кирби, сделанных для научно-фантастического романа Джеймса Корли «Планета Бенедикта» (Benedict’s Planet), где был изображен инопланетянин в длинном одеянии. Двухтомник, включавший «Цвет волшебства» и «Посох и шляпу», увидел свет с обложкой, предназначавшейся для «Ростков гнева» (The Sprouts of Wrath) Роберта Рэнкина, из чего следовало, что в Плоском мире имеется английский полицейский и машина Morris Minor. Когда к издателям обратились с вопросами, они ответили, что на обложке есть мужчина в шляпе волшебника. Но самой непостижимой была обложка «Темной стороны солнца» с рисунком Кирби, который он сделал для серии «Путешествия Айеги» (Voyage of the Ayeguy), где на берегу изображен крест с распятым инопланетным существом. А последней каплей стали изданные в 1991 году «Пирамиды», где внутри, прямо посреди текста, оказалась реклама супа быстрого приготовления. Разъяренный Пратчетт отказался подписывать новые договоры с этим издательством.

В 1998 году, через несколько месяцев после празднования пятидесятилетия, имя Пратчетта появилось в списке награжденных орденом Британской империи в честь дня рождения за заслуги в литературе. Это стало для него сюрпризом, и сначала Пратчетт подумал, что кто-то решил его разыграть. Публично он не принял награждение всерьез, заявив, что никогда не говорил, будто имеет отношение к литературе. Но на самом деле он был доволен и, несмотря на неизменное недоверие к властям, не собирался отказываться от ордена, как сделал Роальд Даль. Для Пратчетта награда означала легализацию его творчества, и не только для него самого, но и для всего поколения, которое он представлял. Он поделился новостью на alt.fan.pratchett, где выразил свое удовольствие и удивление: