Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира

В девяностые появился еще один внесерийный роман. Во многих отношениях «Мелкие боги» имели такое же значение, что и «Творцы заклинаний», вышедшие пятью годами раньше. В нем присутствует то же сочетание ярости и гуманности, что характерно для «Угонщиков», хотя трудно представить два более далеких друг от друга сюжета. «Мелкие боги» – первая взрослая книга Пратчетта, идет не от шуток или персонажей, а от собственной темы – огромного разрыва между верой и религией. В эту историю Пратчетт вложил годы разочарований церковными догматами и кипящей ярости, вызванной ужасами, которые творят люди именем Бога.

Все начиналось как книга о черепахе. Пратчетт указывает на происхождение сюжета в статье 1989 года, написанной для 20/20 Magazine. Когда он после зимней спячки возвращал к жизни свою любимицу, у него возникла мысль, что черепаха может стать достойным персонажем для книги. Он провел исследование вопроса и наткнулся на древнегреческую легенду о драматурге, который умер после того, как орел сбросил ему на голову черепаху. Разум Терри заработал: «Зачем орлу – а они обычно швыряют черепаху на острые скалы, чтобы разбить панцирь, – бросать ее на голову человека, когда вокруг столько свободного места?» Он пришел к выводу, что «он сделал это специально». Но почему? «Потому что черепаха контролировала орла и хотела, чтобы ее сбросили на мужчину». Однако у черепахи не могло быть причин для ненависти к драматургу, ведь так? А какого человека можно ненавидеть по-настоящему? Только священника. И по какой причине черепаха ненавидит священника? Потому что она на самом деле Бог, и никто не ненавидит священников больше, чем Бог[204]. Вот блестящий пример того, как Пратчетту удавалось создать сюжет из одной-единственной идеи, используя комбинацию воображения и десятилетий случайных исследований.

«Мелкие боги» требовали целой жизни подобного чтения. Хотя сам он никогда не был религиозным (см. главу 1), Терри старался сопровождать свой атеизм тщательными исследованиями. К четырнадцати годам он прочитал весь Ветхий Завет, который показался ему ужасающим и интригующим (в отличие от продолжения, по его мнению, полного лучших побуждений, разумных советов, но если отбросить странные лихорадочные Откровения, немного пресного). Одновременно Терри влюбился в работы Чарльза Дарвина и рационализм. В «Мелких богах» он берет сморщенную сферу религиозной доктрины и умело ее прокалывает. Бог не создавал людей: его создали люди. Если веры достаточно, возможно появление Бога, и он обретает форму и цель благодаря почитателям, которые сами же его и выдумывают. Бог работает для нас, а не наоборот. В «Мелких богах» присутствует истинное уродство, какого не найти в предыдущих, да и в последующих романах Пратчетта, но это уродство человека, способное исказить добрую веру обычных людей и использовать ее для обретения силы. Блестящий ход в «Мелких богах» состоит в том, чтобы превратить смешную черепаху, на которой покоится фэнтезийный мир Терри, в символ рационализма против догматичной церкви, считавшей, что мир имеет форму сферы, и навязывает эту веру с ужасающим усердием средневекового католицизма.

Однако все сложнее, чем просто рационализм = добро, а религия = зло. Брута, центральный персонаж книги, обладает мягкой и искренней верой в Бога, уверен, что он хочет только лучшего для людей, и книгу можно читать как трактат о религии, какой она может или должна быть по сравнению с той, какой бывает на самом деле. В «Мелких богах» Пратчетт не испытывает гнева к богам (пройдет более десяти лет, прежде чем он всерьез возьмется за этот вопрос в романе «Народ, или Когда-то мы были дельфинами», но об этом позже), в которых, как он утверждает, нуждается человек. Его возмущают те, кто распространяет зло в их честь. Гневный, созерцательный, ошеломляюще умный роман «Мелкие боги», оставаясь очень смешным, вероятно, первая действительно великая книга Пратчетта и точка в его каноне, после которой он заметно «выравнивается». Так начинается бег его великолепной формы.