Магия тьмы

Достав из кармана ручку, принц бросил ее в стену, и та ввинтилась в камни. Альфи подумал о том дне, о Паломе и двери в камеру Сиомары. О ярости, об отчаянии.

– Вой.

Какое-то время ничего не происходило. Принц не чувствовал изменений в потоке магии. А затем ручка засветилась. Альфи повернул ее – и стена расступилась, открывая знакомый ему проход в магическом потоке.

Его затянуло внутрь, сильно, до боли, толкнуло – и выплюнуло наружу. Принц оказался именно там, где и хотел. В безлюдном коридоре с одной-единственной дверью. У Альфи подогнулись колени, и он больно ударился о каменный пол. Навалилась усталость. Лицо покалывало. Принц зашелся в новом приступе кашля, и пол забрызгало кровью. Отирая рот тыльной стороной ладони, он чувствовал, как нарастает в нем страх. Перемещение в таком состоянии слишком сильно измотало его.

«Неужели все закончится именно так?» – невольно подумал Альфи. А потом вспомнил, что Лука дал ему исцеляющее зелье. Сунув руку в карман, принц достал флакончик с зельем, выдернул зубами пробку и одним глотком выпил светящуюся жидкость. По телу прошла благостная волна облегчения, и Альфи ощутил небольшой прилив сил, в котором столь отчаянно нуждался. Ему хотелось осушить и второй флакон, но зелье могло понадобиться Финн. Если он вообще ее найдет.

Заставив себя подняться, он привалился к стене. От этого малейшего усилия тело опять свело болью. Юноша стиснул зубы, стараясь не обращать внимания на эти ощущения. Ему нужно освободить Сиомару и остановить черную магию. Он осторожно шагнул вперед. В коридоре царила странная тишина. Почему фейерверки так быстро догорели?

Что-то тут не так. Альфи понимал, что отвлекающий маневр сработал раньше времени не из-за какой-то нелепой случайности. Финн, должно быть, попала в беду. Но у него не оставалось времени на ее поиски. Он ведь уже стоял перед дверью Сиомары. Искать Финн, вместо того чтобы действовать по плану, было бы эгоистично. Верно?

Этот поток мыслей прервался, когда он ощутил, что в кармане мантии дуэно как-то странно тепло. И мокро? Он сунул в карман руку и достал зачарованный свиток, но тот размяк, пропитавшись чем-то липким и сладким.

Пряное какао. Любимый напиток Луки. Должно быть, он опрокинул чашку на бумагу. У Альфи сердце ушло в пятки. Свиток расползался в руках, и принц понимал, что восстановить это не удастся. Чары были нарушены. Они с Лукой больше не могли пользоваться этой бумагой для общения. Потом Альфи заметил на подсохшем уголке свитка мелкие буквы: должно быть, Лука в последний момент успел вывести там несколько слов до того, как заклинание развеялось. Его последнее сообщение звучало так:

«Сомбру превратили в камень, а не в кости. В статую.

Будь осторожен».

Альфи всматривался в слова, которые Лука написал на узкой, не шире пальца, полоске бумаги. Сомбру превратили в камень? Может ли это чем-то помочь в борьбе с Игнасио?

– Эй, ты! Muchacho! – окликнул его стражник, выронив поднос с едой, которую он нес какому-то заключенному. – Ты что здесь делаешь?

Рука принца взметнулась к лицу. За время перемещения в пространстве чары Финн развеялись!

Стражник уже бежал к нему, выхватывая из ножен меч.

Вскинув руку, Альфи завопил:

– Парар!

Спина охранника резко выпрямилась, тело оцепенело, и он, застыв, ничком повалился на пол. Альфи поднялся и подошел к нему.

– Простите, – пробормотал принц. От боли он едва мог говорить.

Но времени на угрызения совести у него не оставалось.

Юноша подошел к двери. В Часовой Башне магию заключенных подавляли и блокировали, поэтому в особых мерах предосторожности никто не нуждался. Дверь в камеру была простой, деревянной, с массивным, но легко открывавшимся заклинанием замком. По крайней мере, для человека, владеющего словесной магией, вскрыть этот замок не представляло сложности.

Руки Альфи дрожали, отчаянно хотелось сделать хоть глоток из фляги, висевшей у него на поясе. Он чувствовал, как нарастает в нем гнев, ворочается в желудке, точно плененный зверь, рвущийся на свободу. Ему не хотелось испытывать эту ярость, не хотелось поддаваться ей. Прохладная текила из фляги смягчит остроту его боли. Достаточно будет одного глотка. Одного-единственного глотка. Сорвав флягу с пояса, он открутил крышку и поднес горлышко к забрызганным кровью губам. Резкий запах спиртного успокаивал, укутывал его, точно мягкое одеяло.

Но прежде чем текила коснулась его губ, в голове Альфи эхом раскатились настойчивые слова:

«Когда ты злишься – это все еще ты. Не весь, конечно, но в какой-то мере. Если ты отрицаешь эту часть себя, с тем же maldito успехом можешь отрицать себя целиком».

Он не помнил, в какой момент впустил воровку в свое сознание, но каким-то образом она прочно закрепилась там. Представляя себе ее лицо, Альфи дрожащей рукой повесил флягу обратно на пояс.