Магия в крови

— Я почему-то стал неуклюжим. Думаю, это мои новые способности, новое знание, которое проникло в меня, после того как я победил шамана и оживил Лик Смерти, — это они меняют мое тело. Предметы не слушаются: я иногда роняю вещи, натыкаюсь на сундуки. — В голове шевельнулся смертный червь, и тут же что-то зашуршало в темноте за спиной. Риджи не обратила на это внимания, а Чермор оглянулся, приподнявшись на локте. Каюта казалась пустой, но тихий детский голос из мрака произнес:

— Чтобы справиться со всем, тебе надо быть очень внимательным. Не пропускай ни одной мелочи. Следи.

Чермор повернулся к Риджи, ожидая, что сейчас она закричит, вскочит — но девушка лежала, как и прежде, прижавшись щекой к подушке. Может, она уже заснула и потому не услышала?..

Легкая рука погладила его плечо, скользнула по шее, затылку, Тонкие пальцы погрузились в волосы, перебирая их. Некрос обнял Риджи и прижал к себе. Они замерли в темноте, окруженные тишайшим скрипом досок, чуть покачиваясь в ритме с мерным плеском океанских волн; когда оба одновременно закрыли глаза, их посетило ощущение, что они не на корабле, выходящем из портовой бухты, полном матросов, но плывут на утлом плоту под бездонным звездным небом, далеко в океане: берег остался за горизонтом, а вокруг, сколько хватает глаз, тянутся пологие океанские волны, черные ленивые перекаты, по которым бесшумно скользит одинокий плот. И подобно им, черные мысли медленно вздымались и опадали в голове Некроса: очищение... просветление... единение... Но для меня это звучит иначе: очищение, затемнение, единение. Очищение от оков жизни, затемнение смертными волокнами, познание их сущности, наконец, единение — это значит умение распоряжаться ими, направлять по своему усмотрению, напитываться ими и, наоборот, изгонять, когда мне заблагорассудится. Светило... нет, не то, что озаряет бытие между Створками, — Черное Солнце, символ мощи, начало и конец всего живого; тусклая корона вокруг него, кольца лучей — степени бытия. Кольцо обычного бытия, того, которым живут люди, и звери, и птицы, дальше — кольцо умирания, когда смертные черви прогрызают материю и эфир так, что те превращаются в испещренный лабиринтом отверстий, заплесневелый, потемневший от времени сыр; наконец, третье кольцо, внешний круг смерти, где черви властвуют над всем, где все заполнено ими и их норами. До встречи с шаманом и личем я был на внутреннем, самом узком, самом слабом кольце; затем перешел на второе, а теперь приближаюсь к последней грани, приближаюсь, чтобы стать хозяином червей, я смогу повелевать ими, и тогда...

Риджи отпрянула от него, оттолкнула, царапнув грудь.

— Что ты говоришь?!

Ее голос разорвал грезу, и чар вновь очутился в каюте корабля. Девушка села.

— Ты говорил так глухо, словно из могилы! Ты намеренно пугаешь меня? Черви, черное солнце — что это значит?!

Некрос тоже сел.

— Я говорил вслух? Нет, подожди... — чар протянул руку, но Риджи отползла на другой конец кровати, прижав одеяло к груди.

Некрос попытался ухватить ее за дрожащее плечо.

— Я не хотел пугать тебя...

— Отпусти!

Ощутив раздражение, чар рванул одеяло, отбросил, схватил Риджи за плечи и повалил на кровать. Она задергалась, пытаясь пнуть его ногами, голова оказалась за краем, лицо запрокинулось, длинные рыжие волосы свесились к полу. Ощутив острое, пронзившее все тело желание, Некрос лег сверху. Риджи, упершись ладонями в его грудь, несколько мгновений удерживала чара над собой, что-то выкрикивая в лицо, а затем он сломил сопротивление и прижался к ней, впился губами в губы, откинул ее руки назад и сжал запястья. Заворочался, бедрами раздвигая ее ноги. Еще некоторое время в каюте раздавались звуки борьбы и приглушенные восклицания, а затем — только дыхание, которое становилось все громче и тяжелее.

— Я хочу... чтобы мы были навсегда вместе... — не то прошептал, не то прохрипел Некрос Чермор, касаясь губами виска Риджи. — Это не просто... не просто близость... какая может быть у мужчины и женщины... Чтобы ты была... со мной вечно, и никто... ничто не могло разлучить нас... Чтобы мы стали едины... едины навсегда...

Далеко-далеко рассеянный свет лизнул вершины гор Манны. Подножия и склоны еще оставались черными, но ледники и снеговые шапки медленно налились темно-синим свечением, льющимся будто бы изнутри, из студеной толщи. Лес Аруа и пустошь были погружены в море ночного мрака, но бледно-серый приземистый конус Шамбы проступил над ними.

Бухта осталась позади, волны стали выше. Корабль покачивался, скрипели снасти, темная каюта колыхалась, вместе с ней шевелилось все, что было внутри, в том же медленном размеренном ритме, — кроме двух тел, которые двигались быстрее. Риджи застонала. Положив руку на затылок что-то шепчущего Некроса и крепко прижав его голову к своему плечу, она другой обнимала его спину, гладила поясницу, скользила пальцами по выступающим позвонкам, царапала плечи. Голова ее свесилась с края, глаза на запрокинутом лице были закрыты.