Магистерий. Черный Петер

Но почему именно мне? Неужели он мне так доверяет? Или он меня в чем-то заподозрил и провоцирует на откровенный разговор?

― Я бы не стал называть это подозрениями, ― падре наконец отвел глаза. ― Все это… достаточно умозрительно. Мне просто было интересно ваше мнение, Лео, ведь вы очень молоды и, в отличие от меня, заканчивали школу второй ступени… и ваш опыт отличается от моего и любого другого сотрудника школы. Мы проходили Дефиниции уже взрослыми.

― Ах, вот в чем дело…

Но дело было не в этом, Лео чувствовал. Падре просто не решался заговорить по существу. Может, это он ― осведомитель Красного Льва? Но… священник?!

Ладно, разговорить его напрямую не получится, да и не стоит. Так и будем ходить кругами. Если он правда знает что-то про Кассия, то, может, лучше пусть уж помолчит. Хотя его помощь очень могла бы пригодиться.

Ведь у часовни тоже должен иметься выход на улицу. Надо бы разузнать!

― Падре, ― Лео незаметно покосился на дверь: Кассий сидел теперь в заднем ряду, вертя в руках бумажку с текстом мессы. Вид у него был не особенно благочестивый, ― а у меня к вам тоже есть вопрос. И он тоже может показаться странным. Вы недавно не находили в Библии картинку? Карту игральную? Красивую очень.

Или ее орфы вынюхали и Надзор уничтожил?

Падре Кресенте задумался на секунду, потом отрицательно покачал головой.

― Карту игральную… в Библии? Не находил… кому бы такое могло прийти в голову? И зачем?

Ага, значит, Бьянка так и не решилась сознаться.

― Возможно, ради глупой шутки. Дети, знаете, бывает иногда творят настоящие безобразия, просто чтобы порисоваться друг перед другом. Юность, как вы правильно заметили, озорна и беззаботна.

― Подождите, ― падре выпрямился, ― я кое-что вспомнил. ― Он обвел глазами помещение, поднял руку и помахал: ― Маттео! Маттео, подойди, пожалуйста, к нам.

Пухлый мальчик в белой рубахе министранта подошел, с некоторой опаской косясь на Лео. Лицо у него раскраснелось, а глаза были кроткие и грустные, будто не он только что носился по рядам, как жеребец.

― Да, падре?

― Маттео, помнишь, в прошлую субботу ты читал отрывок из Евангелия во время литургии Слова? Должен был читать, но поперхнулся и закашлялся, едва открыл Библию.

Маттео нахмурил мягкие темные брови и опять с беспокойством покосился на Лео.

― Не бойся, ― сказал тот, ― я знаю, что ты там увидел. Там лежала карта, правда? Тебе ее таким образом подсунули.

― А-а… вы знаете, да?

― Доменика рассказала, как работают карты. В смысле, как проходит игра. Не бойтесь, Маттео, вы совершенно не виноваты, что карта оказалась в Библии. Кстати, что за карта там была?

― Черная Марта, ― Маттео принялся теребить кружевную тесьму на рукаве, ― то есть, дама пик. Я правда не ожидал… Это ж надо совсем без совести быть, чтоб в священную книгу такую карту подсунуть! Это наверняка Газенклевер, он вечно мне гадости делает!

― Скажите, Маттео, а карточка у вас осталась? ― спросил Лео без особой надежды.

Тот замотал головой:

― Нет, нет! Я избавился от нее сразу, как только смог.

― Спасибо, Маттео, ― поблагодарил Лео, ― у меня больше нет вопросов.

― Вы говорите, как инквизитор, ― падре мягко улыбнулся и покачал головой.

― Видимо, нахватался от де Лериды. Он говорит так, когда ответы допрашиваемого подтверждают его теорию.

― А у вас есть теория?

― У меня есть еще вопросы. Касаемо карт. В которые играли дети.

― Зачарованные карты, которые сожгли позавчера на дворе?

― Да. Я подозреваю… почти уверен, что они появятся снова.

Падре выпрямился и даже чуть отодвинулся от Лео.

― Вот как?

― И вопрос, ― Лео поднял ладонь, останавливая падре, порывающегося что-то вставить, ― что вы скажете об Эмери Райфелле?

― Об Эмери? ― падре несколько раз моргнул. ― Неожиданный интерес. Боюсь, я мало о нем знаю. Хотя, должен признать, это мое большое упущение и недогляд. Он сирота, потерял в войну всех своих родных. Попал к нам из интерната святой Инессы, оттуда почти все наши сироты. Очень замкнутый, нелюдимый. Немота у него не врожденная, приобретенная, — падре покачал головой, — нетрудно догадаться, при каких обстоятельствах она приключилась. Хорошо, что Кассий Хольцер взял его под свое крыло, защищал от тутошних хулиганов. А то мальчика совсем задразнили. Он, кстати, не трус, даже наоборот, часто первым кидался, не глядя, сколько там противников. Но физически, сами понимаете, много он не навоюет.

Падре вздохнул, глядя на свои пальцы, перебирающие четки.

― Соотечественник мой… или полукровка. По крайней мере, знает кастельяно. Иногда ходит на службы, но никогда не просил об исповеди. Я предлагал ему писать на бумаге, ведь говорить он не может… но если его что-то и останавливало, то отнюдь не немота. А почему он озаботил вас?

― Мне кажется, ему надо исповедаться, ― твердо сказал Лео, ― и ему нужна помощь. Именно от вас, святой отец. Я не смогу ему помочь так, как вы.

Зато я смогу поговорить с Нойманном. И, если потребуется, пригрозить. Пока он не подставил детей и всю школу.

― Вы что-то узнали? ― нахмурился падре.