Магистр Ян

— Да, так мыслят все власть имущие, — гордо подтвердил кардинал. — Ты, видимо, боишься власти, так как она преследует тебя. Власть необходима. Разве для нас имели бы какое-нибудь значение мудрость, знание и прекрасный идеал, если бы мы не могли сообщить им силы при помощи власти? Эта благодатная власть является формой нашего служения и богу и людям. Поверь: править и нести за всё ответственность — нелегкий удел.

Гус поднял голову и строго посмотрел на Забареллу:

— Тогда зачем вы захватили в свои руки всю власть и всё богатство? «Тот, кто не откажется от всего, чем владеет, — сказал Христос, — не может быть моим учеником». За что же вы отвечаете? Разве каждый человек не отвечает перед богом за себя и за свои поступки? Если смертный согрешит перед богом, то ни отпущение грехов, ни заупокойная месса священника не искупят его вины.

— Если я говорю языком власть имущих, — гневно сказал Забарелла, — то ты говоришь языком нищих. Я, конечно, понимаю, что мешает тебе идти по истинному пути. Ты искренний, добрый человек, преисполненный глубокой любви к страдающим беднякам. Ты поступаешь правильно, сочувствуя им, но заблуждаешься, когда желаешь предоставить им право самим решать свою судьбу. Это причинило бы им наибольший вред. Будучи невежественными — пусть даже по чужой вине — бедняки неразумно воспользовались бы своим правом: они подорвали бы, разрушили и разнесли вдребезги чудесное здание нашего просвещенного общества, под кровлей которого сами находят свое спасение… Можешь представить себе, к какой неописуемой анархии привело бы участие темного народа в управлении государством? Хаос, крушение и гибель были бы единственным результатом такого правления! При этих правителях сразу исчезли бы богатство и красота мира. Раньше всех погибли бы те, о ком ты так печешься, — ведь они слабее нас.

Взвесь еще раз, чем ты хочешь быть — строителем, тонким и изысканным зодчим мира или его разрушителем, безумцем, проклятым людьми и обреченным на гнев божий?

Прежде чем ты ответишь мне на этот вопрос, я взываю к твоему разуму: расстанься со своей непомерной гордыней, внушившей тебе ложную мысль о миссии пророка, освободителя и спасителя мира. Более того, возьми себе, Ян Гус, в помощники кроткое смирение и смирись! Откажись от жалкого ореола мученика, покорно прими ту роль, которая более подходит тебе, твоему духу и твоим знаниям. Вернись к нам, к своим. Верь, смирение понадобится тебе везде, ибо только оно позволяет нам нести тяжелое бремя власти. Вернись, смиренный, к нам, смиренным!

— Да, мне не хватает смирения, безмерного смирения… — опустив голову, сказал Гус.

Кардинал затаил дыхание: неужели он отрекается?.. Забарелла даже чуть не попросил магистра повторить последние слова. Стало быть, совокупность всех аргументов и страстность, с которой он доказывал свою правоту, всё же подействовали на Гуса! Победа, на которую кардинал уже не рассчитывал, оказалась рядом, и он поспешил воспользоваться неожиданным поворотом мысли:

— Речь идет о тебе, магистр. Я не скрою, твой ответ вызвал у меня большую радость. Я вполне разделяю твое мнение. ДʼАйи сказал бы: «Ты должен отступить, отречься!» Я же советую тебе публично заявить о своем смирении. Мы можем вместе придумать такую формулу отречения, в которой ты выразишь смирение и не дашь повода судьям — бóльшая часть коих не стоит твоего мизинца — торжествовать над тобой. Волей-неволей им пришлось бы признать мудрость того, кто вернулся на истинный путь.

В это время Гус встал у нар во весь рост. Забарелла не видел ничего, кроме его впалых, ярко блестевших глаз. Кардинал замолк и пристально посмотрел на магистра.

— Мне кажется, — заговорил Гус, — что вы, ваше преосвященство, не совсем правильно поняли меня. Я сказал, что именно в настоящее время мне не хватает смирения. Великое смирение мне необходимо для того, чтобы никто не сбил меня с избранного пути. Я не попадусь на ту приманку, которую вы обещаете мне. Да, достойный отец, место смиренного среди смиренных. Я был смиренным, когда страдал, оставался смиренным, когда боролся и нападал. То, что советуете вы, — не смирение. Я не стану прибавлять свою силу к вашей — я отдам ее тем, кому она больше нужна. Я служил им всю жизнь — им послужу и своей смертью. Пусть они станут сильными!

Вы, достойный отец, нелицеприятно показали мне, в чем ваша сила. Она зиждется на светской власти, золоте и мече. Вы сказали, что ваша сила угодна богу, а на самом деле она угодна вам. Следует служить человеку, а не золоту, пользоваться властью для счастья, а не для закабаления человека. Только любя человека, мы можем проявить любовь к богу. Что в мире возвышеннее ее? Порой эта любовь сама становится оружием, ибо Христос однажды сказал: «Я несу вам не мир, но меч».