Магистральный канал

— Ну, это ты, Иван, глупости болтаешь, — сухо прервал Сороку председатель. — Мы сами пригласили товарища, он к нам не набивался. Хотел бы я посмотреть, как бы ты разбирал слежавшуюся за сотни лет плотину, когда через край начнет бить вода. Потом много еще лома и камней на дне останется. А так, взрывом, мы не только в один момент уничтожим плотину, но и русло речное в том месте углубим. Эту мысль мне подал Степан Никанорович, и я с ним вполне согласен. Так что, Степан Никанорович, будем сегодня взрывать?

Инженер что-то записывал в блокноте. Дописав, закрыл его и положил в полевую сумку.

— Рабочие завтра будут? — коротко спросил он.

— Хоть двести, хоть все триста человек.

— А как в других колхозах?

— Сегодня везде заканчивают сев. И колхоз «Шумные Липники», и «Большие Подволоки», и другие. Председатель «Новой Зари» сказал, что они тоже выйдут на магистральный канал, но только через два дня. Так что тянуть не следует. Не успеешь оглянуться, как подойдет сенокос, а там и жатва не за горами… И погода стоит хорошая. А потом могут и дожди пойти… Да и людей не надо размагничивать.

— Взрывать. Сегодня. Сейчас, — ответил инженер и, повернувшись к Ивану Сороке и к остальным колхозникам, проговорил: — Благодарю, товарищи, за помощь.

Иван Сорока возразил:

— Так за что благодаришь-то, Степан Никанорович? Это ж мы, сказать правду, для себя делаем, и вы нам помогаете, а не мы вам. Хорошенькое дело. Да тут многое надо в голове иметь, чтобы знать, в какую сторону повернуть это чертово болото. В этом деле я немного разбираюсь. Вот как-то раз и со мной было, когда на заработки землекопом ходил. Ведь хозяйство мое и отец ваш и вы сами хорошо знаете. Так вот, отправился я с лопатой в Луги. А там болото еще пострашнее нашего. Выйдешь, бывало, из барака ночью, и страх тебя охватит. Мигают в темноте зеленые огоньки. В одном, в другом месте. То загорятся, то снова потухнут.

— А что это были за огоньки? — будто всерьез спросил Кардыман.

— Что за огоньки? Да глаза волчьи. Их там, может, около сотни развелось. Работал там один инженер или техник, я уж не знаю, на кого он сдавал экзамены, так вот делал этот инженер разбивку. И такой вот аппарат, как у вас, и ящичек такой же для этого аппарата. И линию такую же магистральную провел от песчаных холмов. Только та линия с рекой не соединялась, а шла по чистому болоту и через озера. И я уж не знаю, где она кончалась. Только копаем мы одну неделю, копаем другую. Народу много сошлось, ну не ошибусь, если скажу, что тысяча человек. Известно, люди тогда в деревне всякие были: богатые, середняки, бедные. Тогда за копейкой приходилось немало погоняться. Ну, так копаем мы этот канал уже и третью неделю. От поля до озера дошли уже. Там небольшую перемычку оставили и давай копать с другой стороны озера. Как подумаешь, сколько денег ухлопали на эту работу — страх берет. Инженеры там сколько раз расписывались в ведомостях, расписывались техники, десятники. Ну и мы, землекопы, известное дело, получали, что положено по закону. И вот не успели дойти до какой-то реки, а тут один хлопец — техником он был, спокойный и очень тихий — командует: «Разрушай перемычки, пускай воду в канал». А у самого лицо страшное: губы дрожат, глаза, как молнии, сверкают. К нему инженер, десятник подбегают: «Успокойся, Вася. Василий Николаевич, что с вами?» Инженер даже велел связать этого Васю…

И вот же бывает такое: послушались не инженера, а техника. Может, нам тогда интересным показалось — увидеть, как забурлит, как пойдет вода. Все нетерпеливо бросились к перемычке, особенно молодые, комсомольцы, и давай эту перемычку разрушать. Я себе стою и гляжу, что будет. Инженер, что план составлял, даже посинел от злости, пена на губах появилась. Схватил заступ — и на Васю, но тут его перехватили, отвели в сторонку, посадили в тень под кустом… «Успокойтесь, товарищ инженер. Вы же пожилой человек, все-таки больше учились, чем Василий Николаевич». А он и слушать ничего не хочет, все порывается схватить корягу да бежать на перемычку. Никакого сладу с ним… А тут как раз взревела вода, перемычку рвет, пенится в канале, шипит. Люди оставили инженера и стали смотреть, как оседает озеро. Вода пошла в ту сторону, куда и должна была пойти. Ревет, доделывает то, чего не успели сделать землекопы: до основания размывает перемычки, стремительно летит-летит, даже голова закружилась.

А в озере встревожилась рыба. Известно, не понимает, что вокруг творится, почему вода куда-то уходить стала. Вот-вот озеро совсем обмелеет. Заметались караси, плотва, а щуки, те совсем ошалели: начали из воды выскакивать, некоторые даже на берег вылетали. Подходи, бери их, свеженьких.

Но скоро нам стало не до плотвы и не до щук. Заревели мы и за волосы схватились…

Иван Сорока прервал рассказ, достал кисет с табаком и начал свертывать цигарку.

— Фамилия техника Василия Николаевича не Сахаров была? — спросил инженер Кардыман.

Лицо Ивана Сороки оживилось. Желтые зерна махорки посыпались из бумаги.