Магнат (ЛП)

— Твой отец сделал для тебя все, Калеб. Он сдержал свое обещание, данное мне, и несмотря на то, что ты с трудом в это веришь, но я очень сильно любила его и наш брак даже окреп после этого и соглашения, которое мы подписали. Я дала тебе самое лучшее, лучшее, что могла предложить. Я не вмешивалась в твои отношения с отцом или с братьями и сестрами. Ты безоговорочно их всех любил, также как и они тебя, я отчетливо это вижу.

— Он не хотел, чтобы ты знал. Даже лежа на смертном одре отец взял с меня обещание никогда не рассказывать тебе об этом, он боялся, что ты перестанешь его уважать. Он боялся, что перестанут его уважать все дети. JW не был совершенным, хотя ты всегда считал его именно таким. У него имелись недостатки… как и у всех нас. До сегодняшнего дня, я сдержала свое слово, данное мужу, и никогда не предавала его и его ж-желания, — она слегка запнулась, — и независимо от того, что ты думаешь, Калеб, я всегда думала и заботилась о тебе, как твоя мать.

Она встала из-за стола со свойственным ей самообладанием, которое я видел всю свою жизнь и посмотрела на меня.

— Теперь ты знаешь правду, сынок. — Она обратилась к остальным в комнате. — Прошу меня извинить, но вынуждена попрощаться с вами. Спасибо за ужин, Калеб и Брук, но я очень устала. — И вышла с гордо поднятой головой. Мы услышали, как входная дверь открылась и закрылась через минуту.

Мы — мать и сын, хотя на самом деле не являемся матерью и сыном.

Я не почувствовал опустошения, хотя мне казалось, что я должен его почувствовать, потому что это все оттенки серого, не так ли?

Отец, находясь в отчаянном положении, попытался сделать лучшее, что мог.

Жена, брак которой рушился у нее на глазах, согласилась покрыть ошибку своего мужа.

Ничего не подозревающий ребенок, был принят в семью.

На самом деле, мое детство было хорошим. Я был счастливым ребенком. Я чувствовал себя любимым. Я не помню своих ощущений, когда меня привели в семью, поэтому не мог винить ее, но для меня как ребенка она всегда была где-то, но не со мной. Она отправила моих братьев в десять лет в школу-интернат, так же как и меня. Мои сестры тоже не избежали этой участи, когда пришла их очередь. Она очень хорошо прятала свою обиду на моего отца. Думаю, мой отец любил меня достаточно сильно за них обеих. Мне захотелось что-нибудь узнать о моей настоящей матери. Она была англичанкой, как и моя Брук. Мелоди Рейнфорд — красивое имя. Я хотел узнать о ней побольше.

Очнувшись от затуманенного сознания, я почувствовал, как Брук дотрагивается до меня, она все еще была со мной рядом, потирая мне спину, другой рукой она прошлась пальчиками по моей щеке. Я повернулся к ней.

— Калеб, любовь моя, как ты?

— На удивление хорошо. — Я едва улыбнулся, я действительно чувствовал себя хорошо. — Если у меня есть ты, я в порядке.

— А ты у меня.

— Я люблю тебя, Брук.

Она улыбнулась и приложилась своими губами, нежно меня целуя.

— Я так люблю тебя, мой дорогой, и хочу, чтобы ты оглянулся вокруг и увидел комнату полную людей, которые тоже тебя любят. Всегда так будет, Калеб, они любят тебя и тебе никогда не придется сомневаться в этом, хорошо?

Я взглянул на каждого, находящегося в комнате. Лукас и Уайт, которые выглядели полностью пришибленными, Уиллоу и Винтер со слезами на глазах, Герман и Эллен, казалось, были совершенно спокойными, мои родственники, которые выглядели примерно также, как и мои братья, Джеймс, готовый поддержать меня во всем, без лишних вопросов. Брук была абсолютно права. Ничто не могло изменить мое отношение к любому из них. Они по-прежнему были моими братьями, сестрами, моим дядей, моими двоюродными братьями, и моим другом — вся моя семья, которая всегда будет моей семьей. Даже Мадлен все еще была моей матерью — она была единственной моей матерью, которую я знал. Все, что сегодня открылось, не изменило ничего, ни для одного из нас.

И с Мадлен, нам двоим придется смириться с этим фактом и двигаться вперед. Я надеялся, что мы сможем найти какую-то золотую середину. У меня действительно не было выбора, но мне стоит вспомнить, что у нее тогда был выбор. Она могла отказать отцу, но она этого не сделала. Она взяла на себя роль матери внебрачного ребенка своего мужа, ребенка любви на стороне, стараясь дать ему лучшее или худшее.

Все это было довольно тяжело переварить в данный момент, но, по крайней мере, я не чувствовал, что что-то упустил. Это странное чувство потери, но не совсем. Всю свою жизнь я не мог понять, почему я просто немного сбился с курса от остальной части моей семьи, но никакой реальной причины не находил, чтобы объяснить свои ощущения.

До сих пор не прирученный, готовый поиметь других.

Не для всех… не всегда. Мне не стоит этого забывать.

Я поднялся из-за стола, понимая, что пришло время, поделиться настоящей причиной, из-за которой мы всех сегодня пригласили.