Магнетизерка

О, это совсем не то, что детство в рыбацких поселках острова Капри, расположенного в южной части Неаполитанского залива, в коем было полно внуков и правнуков пиратов, что не единожды высаживались на Капри отдохнуть и расслабиться и чувствовали себя здесь как дома. Кто мог вырасти из таких детей? В лучшем случае какой-нибудь рыбак по имени Доменико или Адриано, обремененный семьей в двенадцать человек и проклинающий день своего рождения. В худшем же — отчаянный контрабандист Сильвио Касторе, которого нашли в одну из полнолунных ночей у фонтана Непорочного зачатия Девы Марии в конце улицы Партенопе со стилетом в спине. Его пустые глазницы, лишенные глазных яблок, были устремлены в сторону залива и горы Везувий, а руки с отрубленными кистями были скрещены на груди.

Еще из такого вот ребенка, родившегося в рыбачьем поселке с названием Казамиччиола, мог вырасти бродяга вроде Чезаре Чипполоне, коий убил и изнасиловал восемнадцать толстушек в возрасте от тринадцати до тридцати трех лет и в конце своей кровавой карьеры расчленил на сорок четыре кусочка известного тенора Придворного театра Джузеппе Скарлаттини.

Нет, не так сложилась судьба дона Мигеля. Напротив, сказывали, что молодой де Ривас уже в отрочестве владел семью языками и отличался от своих сверстников живым воображением, ясным умом, предприимчивостью, страстностью натуры и явной нетерпеливостью характера. К совершеннолетию Хосе Мигеле приобрел качества необычайно умного, хитрого, ловкого и крайне осторожного человека, неимоверно обаятельного и большого мастера тонкой интриги. Его прозвали Улиссом — за многоумие, бывшее, как известно, характерной чертой литературно-мифологического Улисса, или Одиссея. Невероятно, но хитрый и расчетливый делец и комиссионер вполне органично уживались в нем с отважным рыцарем без страха и упрека, смелым до безрассудства и благородным. Правда, последнее качество для многих являлось губительным, но только не для него.

Двадцати годов от роду, лейтенант неаполитанской армии Хосе Мигеле де Ривас познакомился в порту Ливорно с русским графом Алексеем Орловым, стоявшим здесь со своей эскадрой. Ох уж эти Орловы! Знакомство с оными красавцами, силачами и заговорщиками, прирожденными героями, победителями и авантюристами, переворачивало судьбы всех, кто попадался им на пути. Они сами для многих были Судьбой.

Де Ривас почувствовал это сразу. И принял предложение графа вступить в русскую службу. Поговаривали, что причиной сему послужило жалованье, много большее, нежели Хосе получал в неаполитанской армии, однако знающие люди утверждали, что лейтенант просто сбежал от вендетты, грозящей ему на родине неминуемой гибелью.

Первым делом, в котором участвовал лейтенант де Ривас, было сражение при Чесме у побережья Малой Азии. Алехан, как звали графа его братья, не имел никакого опыта ведения морских баталий, да и флот нельзя было назвать хорошо подготовленным, однако Орлов пошел на риск, запер турецкий флот в Чесменской бухте и уничтожил его посредством брандеров, одним из которых командовал де Ривас. Когда загорелся флагманский корабль турок «Реал-Мустафа», его пылающая мачта упала на русский «Евстафий», и тот, взорвавшись, уничтожил и флагман, и вместе с ним надежду турок на победу. Мало кто из командиров и матросов зажигательных суден смог увидеть, как горит и тонет турецкий флот. Все они были обречены на смерть. Лейтенант де Ривас выжил.

Флот возвратился в Ливорно. Война с турками не была окончена, и пороховой дым еще витал над Средиземным морем. К тому же из России приходили тревожные вести: звезда фаворита императрицы Екатерины Второй князя Григория Орлова закатилась и он подал в отставку, как и остальные братья. Алехан же остался в службе, попал в весьма необычную историю, а вместе с ним попал в необычную историю и капитан Иосиф Михайлович де Ривас — именно так стали звать бывшего неаполитанца на русской службе.

* * *

Папка была пухлой. Верно, адмирал успел натворить в своей полувековой жизни столько дел, что иным бы хватило на десяток жизней. Пришлось потрудиться, чтобы заглянуть в ее содержимое: наивысший гриф секретности, стоявший на ее обложке, закрывал доступ к ней даже секретарям Тайной экспедиции, не говоря уже о прочих чиновниках, в число коих входил Татищев. Павлу Андреевичу пришлось несколько дней добиваться аудиенции у генерал-прокурора и в приватной беседе просить его выдать письменное разрешение на досмотр личного дела адмирала де Риваса. Генерал-прокурор таковое разрешение, правда, не без колебаний, выдал.

Татищев посмотрел на архивного секретаря, погруженного за соседним столом в какие-то бумаги.

«Непыльная у них работа», — подумал подполковник. Как бы в ответ на его мысли секретарь поднял голову и, встретясь с ним глазами, улыбнулся немного виновато. «Каждому свое», — казалось, хотел сказать ему архивный секретарь. Павел Андреевич отвел взор и принялся читать дальше.

* * *