Магнитная буря

Встаю со ступени, оглядываюсь на оставленное мной кольцо. Пусть забирает себе и помнит о том, что у меня действительно в этот раз были чистые помыслы. Никакого намека на обман или подлость. Я не смогу находиться здесь, зная, сколько ее семья совершила для меня, и сколько я совершил против моей любимой девочки. Оказывается, Беатрис все это время знала, кто я, судя по дате, которая указана на письме от детективного агентства. Это случилось примерно через несколько месяцев после того, как я отправил ей деньги за «девственность». Конечно, вот куда она их потратила, откуда же ещё ей было взять такую сумму? Мне до боли смешно и страшно, что мои же деньги были использованы против меня, коварный план Беатрис удался, как ни кстати, и все что было, между нами, смыло грязной водой.

Смеюсь, когда гребаные бумажки разлетаются по улицам Парижа, подхваченные вихрем ветра, они летят из улицы в улицу, как и мои воспоминания.

Мерзкая тварь, живущая во мне, только что сдохла от своих же действий.

Глава 25 Беатрис

Хотела бы я сейчас оказаться в другом мире или параллельной вселенной, чтобы не испытывать эти двоякие чувства. Сижу на своем диване в гостиной, в полной темноте, нет раскаяния или злости. Пустота в моем сердце отчаянно заполняет каждую клеточку. Как я должна была поступить? Оставить досье на Энтони у себя, не показывать и жить с этим до последнего? Мучить себя и постоянно ждать, когда же он раскается в своих действиях, или же смотреть на все через призму розовых очков? Да, всё могло быть иначе, но проблема в том, что, рано или поздно, он всё равно узнал бы, кем я являюсь. Учитывая, как он смаковал свою правду, обсасывал каждую деталь, будто серийный маньяк, гордился собой, можно сказать, что Энтони считает себя мстителем, который взялся за грязное дело и расквитался со злодеем. Даже не думаю о том, каким злом считала его я. А правда в дальнейшем могла нанести еще больший урон нашим отношениям. Может и, верно, было разрушить все именно сейчас, пока не стало слишком поздно и смерти подобно. Хотя я простила уже давно, почему же он не смог пересмотреть свою позицию по отношению к этой трагедии? Эгоистично звучит, но ведь и я получила свою долю трагедии втройне…

Я не рассказывала никому про то, что у меня есть вся информация о нем, не собиралась делать ему больно. Ведь это общая боль, коснувшаяся не только его семьи, больное место с открытой раной, на которую давят, желая, чтобы она кровоточила сильней, ковыряют ее до мяса. Никто не станет вспоминать о том, что произошло тогда, с таким нажимом, никто!

Я тоже скучаю по своим родителям, и возможно, будь я на месте Энтони и Хаша, винила бы авиакомпанию, но ведь она – это не только мой отец! Там были и другие люди, весь рабочий персонал. И ни одного не посадили и не расквитались с ним. Так почему именно моя семья, только за то, что отец владел этой компанией, стала этим камнем преткновения? Ответ прост – для мальчишки его возраста казалось естественным найти виновного и давить, даже, несмотря на то, что его тоже уже нет в живых. Именно поэтому, когда мы начали жить, я спрятала эту папку. Иногда порывалась сжечь ее от греха подальше, чтобы не разрушить все связанное с нами. Делать ему гадость не было моей целью, в отличие от него.

Естественно, в уборной ресторана, обдумав все сказанное им, я боролась с собой, открыть правду или пропустить мимо ушей? Селена и их секс стали спусковым крючком. Он считает, что я практически его ангел во плоти, девочка, которая просто иногда показывает зубки. Вмазать ему было моим первым желанием, ударить ее головой об стол – вторым. Опять же, и с этим не повезло. Удивительно, насколько человек может быть прогнившим, чтобы использовать других и плевать на чувства. Мое доверие в отношении Селены исчезло мгновенно. Потрясающая женщина, пример для подражания с неиссякаемым количеством фантазий и идей превратилась в чудовище, оказывающее определенного типа услуги. Все, что мне осталось – это клокотать от злости. Как бушующая лава, я набрала температуру и скорость, чтобы взорваться. В итоге вывод один – я поступила, верно.

Поднимаюсь с дивана и в темноте по памяти прохожу в ванную комнату, стираю остатки туши и своих слез вместе с ошибками, которые я натворила. В отражение на меня смотрит уставшая и потрепанная копия меня с грустными глазами.

– Если бы он сделал вывод, вернулся бы. Так что надо просто успокоиться, – говорю сама себе, чищу зубы и полощу рот водой, чтобы не ощущать привкус предательства, от которого я хочу избавиться.

Переодеваюсь в спортивные штаны и топ, надеваю кроссовки, которые я никогда не использовала для бега или тренировок. Скорее, это домашние тапочки для галереи, униформа для уборки. Чтобы успокоиться, есть только два варианта. Первый – это поесть что-нибудь жирное, от чего я буду блевать всю ночь. А это опять мысли и неприятные ощущения. Поэтому, как трудоголик, я выбираю второй вариант. Я беру швабру с ведром, самое время заняться уборкой в галерее. И ничего, что на часах уже три ночи.