Магнитофонного дерева хозяйка. Часть I дилогии

Вот собака! И про собаку знает. Ничего сверхъестественного – видел, как мы гуляем, раз курсирует тут поблизости. Завидует он мне! А ему кто мешает? Почему все эти… серые и ограниченные ни грамма не приучены к танцу? Близко не просекают чуда этого из чудес – танца. Нет бы, обрадовался, сказал: «И я с тобой!». Только цитатами прикрываться и умеет. Подумаешь, Ницше он читал. Точно, сидел, иначе, откуда столько времени на книжки?

И чего свалился на мою тропу? Хоть бы раз кто-нибудь… приличный.

…О, слава тебе, великая и могучая стихия танца. Такое необыкновенное головокружительное счастье – танцы. Если кто не знает. Когда мир перестаёт однообразно и серо топтаться на месте, а под музыку снимается с якоря и приходит в движение – то плавное, то скачущее мячиком, то будто летящее.

Собственно, танец – то же пение, только на мелодию движением откликаются не одни голосовые связки, а всё тело. Станцевать ведь можно любую музыку – хоть даже хорал или кантату. Привыкли все на симфонических концертах сидеть истуканами. А ведь так естественно – врубаться в музыкальную фразу всем телом. Если бы можно было хотя бы покачиваться, а на адажио зажигать свечи, я бы первая ринулась в филармонию! А так… хожу на рок.

Танец не бывает серым. Он ведь больше даже для души и ума, чем для тела (наверно). Совсем не думала о том, с дикого Севера с глазами дикой норки – целых два часа.

Дома перерыла письменный стол, откопала залохмаченный по краям конспект по латыни – чего только не учили! Albus corvus est rara avis – «Белая ворона – редкая птица». Скажут, как отрубят, эти латиняне. А он какая, интересно, птица? Тот еще гусь перелетный. Неизвестно кто. Мастер по напусканию тумана – есть такая профессия. Из кожи лез, только бы о нём, как о средне-приличном, не подумали – будто это уж такая беда, дальше некуда.

Сегодня здесь, а завтра – поминай, как звали – весь в этом. Карточный шулер? Наркокурьер? Так ведь пиво даже не пьёт. Телохранитель какого-нибудь мешка с миллионами? Навряд ли, волосы длинноваты – спираль за ухом запуталась бы. Очень хорошо знает, что это такое, когда тебя хотят убить. Чтобы настоящий бандит? Который на латыни шпарит? Член масонской ложи – ох, это не профессия. Спасал многих, но многих и губил. Последних, надо думать, поболее.

И книжку успел зачем-то сунуть: пусть у тебя побудет. Побудет-то пусть, но читать её пусть будет кто-нибудь другой. Из серии «Познай себя». Как представлю… Это ж, значит, надо анализы какие-то – без них разве познаешь? А анализы я не люблю.

…Пошли с собакой – совсем поздно уже. Вдруг стукнуло, что в холодильнике только снег в морозилке и горчица с прошлого Нового года. Ночной магазин. Набрала неведомо чего, даже лука репчатого, хоть и думать не думала ни про какой лук репчатый. Не о покупках одолевали думы…

На улице темень непроглядная. Свет только из освещённых окон. Собачка какая славная у магазина сидит. Надо же, вылитый мой Чапли: чёрненький, пятно единственное на груди, уши торчком, голова набок. Ко мне бросается, как к родной, будто давно знает, прямо на таран идёт, совсем, как Чаплик, чёрным носом в ладонь, ну совсем, как… Господи! Так это же его нос, его стариковские глаза! Это же он и есть – Чаплик. Родной! Ёлы-палы! А кто же ещё. Это до чего ж он меня довёл, этот… Мерлин-самоучка?! Забыла, что собственную собаку оставила у входа! А пёс покорно ждал…

И чем загипнотизировалась? Семь вёрст до небес, хоть бы что-то по существу. «Не я тебе нужен. Тебе не нужен я. Не нужен я тебе». Таких слов он не говорил. Говорил тысячи разных других. Но смысл был таким. О себе – ни словечка, будто его и не существовало, а сидел и трепался кто-то другой. Специально, чтобы кое-кто усвоил – никакого такого Северина в природе не существует. Значит, и не позвонит он в ближайшие лет сто. Без мазы.

Он позвонил на следующий день, вечером. Чтобы показать – место в его голове есть.

– О! А у тебя что, и определителя нет? Не нужен, хочешь сказать? Беспечный ты человек! – удивился. – А вдруг бы звонил какой-нибудь… Том с синими ногами?

…Глянула на часы: полтора часа прошло. А мы все говорим… За Вима Вендерса и за ёжиков в тумане; за писателей наших и ненаших – модные эти, хоть бы постеснялись: сплошь приветы от Борхеса, Кастанеды. И немножко за Шотландию с Алтаем. Раз пять или восемь он произносил: уже поздно, прощаемся? И сам же запускал новый виток… А под конец: уже поздно, мне завтра в шесть вставать – чуть не забыл, улетаю в Якутск, работа есть.

Между прочим так – улетаю, и все дела.

Нет, ну это же… Просто стая перелетных гусей! Они что, все сговорились? Почему их всех куда-то уносит к черту на кулички? Безнадёжно глупый белый человек – никогда не одолеть этой загадки. Ну куда?! Ну почему? Послушала бы еще про манихейство, не велика беда…

– Перемена поля всем нужна время от времени. Если не можешь победить, перенеси битву на другое поле.

И не так уж безнадёжно отрицателен – честный. Звонить – честно не обещал.