Магнус Миллион и Спальня кошмаров

– Чтобы он узнал, где я прячусь, и отправил меня к остальным? Ну нет, спасибо! – запротестовал Большой Вацлав.

– Мы заставим его сказать, где они.

– Но я не хочу, чтобы он узнал, что я отсиживаюсь здесь!

– Не говори ерунды! Они ведь сделали перекличку до того, как всех стали заталкивать в грузовик, ты сам сказал. Можешь мне поверить, они тебя уже повсюду разыскивают.

– Ты уверен?

– Ну, может, в лицее пока не разыскивают, – признал Магнус. – Но ты же не можешь оставаться здесь вечно. Нужно…

– Я просижу здесь столько, сколько понадобится. Никто меня тут не найдёт, вот увидишь. Там снаружи слишком опасно.

– Что ты плетёшь?

– Что есть, то и плету! Я видел разное такое, в парке. Ненормалые вещи…

– «Ненормальные», – невольно исправил Магнус.

– Да ты их сам-то видел? Не видел, вот и не говори про то, чего не знаешь, понял?

– Понял.

– Сегодня ночью там опять был зелёный свет, – продолжал Большой Вацлав, бросив испуганный взгляд в сторону стеклянного купола. – А когда этот зелёный свет светится, обязательно происходит что-нить такое…

– Какое такое? Что ты видел?

– Ты издеваться не будешь? – Большой Вацлав перегнулся через стол и прошептал: – Я видел крыс. Гигантских крыс… Они ходили, такие, и пытались войти в кухню к Толстяку, но он их порубал своим топориком.

– Чего? – не поверил Магнус.

– Говорю тебе, зверюги вот такенные, – показал Вацлав, раздвинув свои толстые руки на ширину стола. – Весь снег был в крови… Эй, ты меня слушаешь?

Теперь ещё и гигантские крысы… Но это не более абсурдно, чем собака с тремя головами или всадник из книги.

– Ты можешь не верить, но я наружу ни ногой, – заявил Большой Вацлав. – Что-то не хочется, чтобы эти твари обгрызли мне пятки.

– Почему бы тогда тебе не вернуться к себе?

– К себе? – рассмеялся Вацлав. – Это ты про чё? – Он громко рыгнул и продолжил: – Ты думаешь, они бы заинтересовались нами, детьми из рабочего класса, если бы у нас было это самое «к себе», куда можно вернуться? – Он нагнулся поближе к Магнусу и, наморщив лоб, постучал большим пальцем по столу, будто вбивал гвоздь. – Государство не за красивые глаза берёт к себе всех этих несчастных сироток, Магнус. А потому, что мы им нужны для их целей, и потому, что мы не можем за себя постоять.

– Прямо как у тебя с малышом Швобом.

– Чего?

– Ничего. Ты прав, – сказал Магнус, вскакивая. – Ты – грязное животное, но сейчас ты прав.

Большой Вацлав, вероятно, впервые в жизни услышал похвалу собственным мыслительным способностям. Он даже покраснел от удовольствия.

– Парни из Спальни исчезли неспроста, – объяснил ему Магнус. – Твоя история про солдат и грузовик это подтверждает: те, кто организовал похищение детей, обладают властью. Я не знаю, что именно они замышляют, но у них есть пособники за пределами лицея. На самом высоком уровне. Мы с тобой вдвоём ничего не сможем сделать…

Большой Вацлав торопливо закивал: теперь, когда он набил живот, нужно было найти того, кто всё за него решит. Он относился к тому сорту приземлённых людей, которым необходим вожак. Плевка больше не было рядом, и он готов был забыть, что Магнус – его злейший враг. Счёты можно свести позже.

– Что будем делать? – спросил он.

– Ты – ничего. Спрячься обратно и не высовывайся, понятно?

– Понятно.

Такая покорность могла бы рассмешить Магнуса, но на эту ночь выпало уже слишком много эмоций. Если он и задержался здесь с Большим Вацлавом дольше, чем следовало, то лишь потому, что боялся возвращаться в Спальню: вдруг там его всё-таки поджидал всадник с рапирой? Но теперь пора было идти: больше уже ничего не случится: зелёное свечение, которое исходило от стеклянного купола, постепенно рассеялось, и на смену ему пробивался холодный серый рассвет.

– А ты?

– Что я?

– Что ты будешь делать?

Магнус пожал плечами:

– Придумаю. Я знаю человека, который, наверное, сможет помочь.

22. Разговор в театре

Сильвания не могла похвастать большим количеством учёных. В этом маленьком процветающем государстве всегда превозносили науку и технику, но бескорыстных исследователей, которые посвящали жизнь поискам истины, здесь считали людьми нелепыми и подозрительными. Чему ещё может служить наука, рассуждали жители Сильвании, если не обогащению?

В зале величественного Гульденбургского театра преподавателям лицея отвели первые ряды. Они сидели в церемониальных мантиях и квадратных шапочках с кисточками, обменивались поздравлениями и раздували щёки от важности, будто тот, ради кого они здесь собрались, был обязан каждому из них лично своей медалью, которую сегодня ему вручит сам великий герцог.

Позади них сидели лучшие ученики: справа – мальчики из Гульденбургского лицея, слева – девочки из школы домоводства. Все они были торжественно одеты (одни – в пиджаки и галстуки, другие – в плащи и воротнички, похожие на лопатки для торта), все хихикали и выкручивали шеи, чтобы получше разглядеть друг друга, не обращая внимания на бдительность надзирателей и торжественность момента.