МАИ. Пена юности

В это время в отделении начался обед, сотрудники стали выходить на улицу. Вышла и строгая девушка, увидела меня, курящего у входа.

– Ну что же ты меня просишь?! Разве не видишь, что напротив майор сидит? Как еще я могла тебе ответить! Не пошлю я ничего в институт, не переживай.

Окрыленный, я полетел домой.

Да, есть на свете хорошие люди!

Получив в вытрезвителе свои вещи, металлический рубль на дорогу, а также вместо двух рублей, которые у меня были, два билетика, где было написано: “За медицинское обслуживание. 1 рубль”, я всерьез призадумался о своем будущем. У меня были крайне не простые отношения с заместителем декана, о чем я позже расскажу, поэтому я не без оснований полагал, что как только к нему придет бумага из вытрезвителя, он тут же поставит вопрос о моем исключении из института.

В вытрезвителе на «ресепшене», как сказали бы сейчас, сидели двое офицеров милиции, которые и давали мне подписать протокол. Упавшим голосом я поинтересовался:

– Вы теперь пошлете протокол в институт?

– Если вовремя не оплатишь, пошлем.

– А когда надо заплатить?

– В течение двух недель.

– Значит, если я заплачу, то не пошлете?

– Да мы вообще не посылаем. Это милиция… Мы отсылаем протокол им, они тебе выпишут штраф.

– А большой?

– Разный. От 3 до 25 рублей, в зависимости от того, что ты натворил. И они же посылают извещение на работу. Так что ТАМ проси, чтобы не послали. Лови свой протокол – он будет у них через неделю.

Несколько ободренный я поехал домой.

Меру своего свинства перед родными я понял, когда приехал домой.

Оказывается, на следующий после моего загула день отец уезжал в командировку, о чем я не мог знать, так как она была внезапной. А у нас в семье накануне его отъездов обычно устраивался праздничный ужин.

Я позвонил домой только утром, от метро.

Когда я пришел, ужин с шампанским и тортом стоял на столе нетронутый, и спать никто не ложился…

Пришлось сказать, что после сдачи крови почувствовал себя плохо и заночевал в общежитии.

Маме об этом эпизоде я рассказал правду только через сорок лет, а папа о нем так и не узнал.

От автора

В раннем детстве ребенок познает мир вокруг себя и самого себя в окружающем мире. Для него все удивительно, потому что ново. Память фиксирует результаты его познания, но ошибки этого процесса не сохраняются. И потому детство для всех остается в памяти ярким и волшебным, каким бы оно ни было на самом деле. Таким я и описал свои детство и отрочество в первой книге “Отрок”.

Юность же молодого человека – это уже не «школьные годы чудесные, с дружбою, с книгою, с песнею»… В юности открыты все дороги, его манят все соблазны – ума, души и тела, хотя, скорее, в обратной последовательности. И в это время память сохраняет наиболее яркие отклонения от гладкого и позитивного пути развития. Естественно, у тех, у кого такие отклонения были. У меня они были, и в немалом количестве.

Я и сейчас не понимаю, почему в юности мне интереснее было исследовать боковые ответвления позитивного развития, чем манящие своими перспективами проторенные многими пути. Буду стремиться описывать сами события, без рассуждений о причинах такого их развития, то есть так, как я их запомнил. Или в том виде, в каком я их вообразил и потом запомнил.

По прошествии многих лет трудно отделить реальные события от эвентуальных, то есть возможных и воображаемых, но сохранившихся в памяти так, как будто они происходили на самом деле. Мне дороги и те и другие, ведь это мои воспоминания, а значит, частица меня.

«Вниз по лестнице, ведущей вверх»

Школа. Окончание

Шел 10-й класс, школа подходила к концу. Перед каждым вставал вопрос, куда поступать. Дело в том, что наш класс был не совсем обычным: учеников в него отбирали по конкурсу, и считался он «классом программистов», поэтому всех нас готовили к поступлению в институты.

Наш любимый математик Борис Иванович Гуськов настраивал нас поступать в серьезные институты: МГУ, МФТИ (Физтех), МИФИ. Для этого, по его личной программе, весь курс школьной математики мы должны были пройти в 9-м классе и даже заглянуть в первый семестр институтской математики. И все это для того, чтобы 10-й класс уже полностью посвятить решению задач из экзаменационных сборников для вступительных экзаменов в эти самые институты. Попутно, на фоне решаемых задач, нам предстояло также осваивать наиболее сложные понятия математики.

План замечательный, и нас он вполне устраивал. Но сбыться ему, к сожалению, было не суждено. Бориса Ивановича выгнали из школы из-за жалобы завуча (о чем я писал в предыдущей своей книге), а пришедшая ему на смену математичка, имени которой я даже не запомнил, учила нас по методичке Минпроса СССР. Весь десятый класс мы тупо повторяли учебник Кочетковых, который прошли от корки до корки еще в девятом.

И здесь наши шансы на поступление в желаемые институты обвалились.

* * *