Маячный мастер (СИ)

«…как будто это может что-то доказать…» — отстранённо подумал Казаков. Он приподнялся с табурета — ноги держали, но еле-еле.

— Да ты, брат, как я погляжу, совсем спёкся… — озабоченно сказал гость. — Ну, извини, что я без подготовки, как пыльным мешком по голове…. По телефону объяснять не стал — решил, не поверишь, сочтёшь за дурацкий розыгрыш. А так всё сразу и ясно, верно?

Казаков кивнул, бездумно, бессмысленно. Если кому-то что-то и было сейчас ясно, то уж точно не ему.

— Ладно, в ногах правды нет… — гость огляделся. — Пошли, что ли на кухню? Присядем, как раньше, поговорим, идёт?

…Что тут ответить? Только — «дверь закрой на щеколду, и проходи, я сейчас…» — и на ватных ногах плестись в комнату, где в стареньком чешском серванте стоят гранёные стаканы, единственно пригодная для такой встречи посуда…

Пока Казаков мыл стаканы пока протирал их, пока прикидывал наличие подходящей закуски, гость развернул бурную деятельность. Кроме «Ржаной» на столе возникли две стеклянные банки — с огурчиками и помидорами, — кирпич бородинского, брусок сала в полиэтиленовой упаковке и солидный, коричневой промасленной бумаги, свёрток, от которого по кухне распространялся умопомрачительный аромат.

— Лещ копчёный. — объяснил он. — Они на Онеге во-от такие ловятся, ребята с собой всучили….

И развёл ладони, демонстрируя размер онежских лещей. Выходило очень уж солидно — в свёрток, прикинул Казаков, такое чудище точно не поместилось бы.

К «Ржаной» тем временем прибавилась ещё одна бутылка — на этот раз «Столичная», ноль-семь.

— Всё. — гость ногой задвинул в угол рюкзак, из которого извлекал это великолепие. Тот был под стать штормовке — выцветший, зелёного брезента, с потрёпанными кожаными ремешками и металлическими замочками, слегка тронутыми ржавчиной. — Пива, извини, не взял. Тут, рядом, помнится, был магазин, сбегаем, если душа попросит.

— Он давно закрылся. — ответил машинально Казаков, не отводя взгляда от рюкзака. — Теперь там… а ладно, какая, нахрен, разница?

И уселся на выдвинутый из-под стола табурет.

* * *

Честно, я восхищаюсь Петром! Искренне, заметьте, без тени иронии. Окажись я на его месте, к гадалке не ходи, свихнулся бы. Хотя и в его зрачках плеснулось на миг безумие — когда он открыл дверь и увидел, кто стоит на пороге.

Ну а дальше — нас спасло исконно российское средство. Да-да, то самое, крепостью в сорок оборотов, разлитое по бутылкам ёмкостью ноль-семь и ноль-пять литра. А что, существует на подобный случай что-то иное? В реальной жизни, я имею в виду, а не в прекраснодушной фантастике типа «Сильнее времени» глубоко уважаемого мною писателя Казанцева. Его герои наверняка обменялись бы длиннейшими монологами, завершив их пафосными призывами… к чему? Понятия не имею. Беседа, затянувшаяся на пол-ночи (за это время мы усидели литр с четвертью водки, не считая нашедшейся у Петра полупустой четвертинки коньяка) закончилась так, как я и планировал. Кое-что, конечно, было оставлено и на потом — фирменный поезд «Карелия» идёт до Петрозаводска чуть больше одиннадцати часов, билеты мы взяли в СВ. Успеем ещё наговориться, не напрягая своими бредовыми темами соседей по купе…

Весь следующий день (начавшийся далеко за полдень с похода за пивом в ближайший магазинчик, который, он и правда, оказался не на памятном мне месте) мы потратили на сборы. Чемодан на колёсиках с выдвижной ручкой, два битком набитых рюкзака; сумка через плечо с ноутбуком и сопутствующими аксессуарами, данные с настольного компа перекачаны на внешний диск, лежащий там же… Задраить наглухо оконные рамы и балконную дверь, закрутить все краны, включая газовый, отсоединить провода на электрическом счётчике в прихожей — когда ещё мы сюда вернёмся, да и вернёмся ли вообще? Пётр воспринимал происходящее как должное и охотно согласился с тем, что я сразу взялся раздавать указания. Впрочем — и в «той, другой» жизни я обычно был лидером, если дело, конечно, не казалось литературы или истории, где первая скрипка всегда была его…

Ну вот, кажется, всё? На часах половина шестого вечера; в карманах пачки купюр (набег на ближайший банкомат), по большей части, российских, мелкого достоинства. Смартфон пискнул — «такси… жёлтый „Фольксваген“… номер… прибудет через пять минут…» До Площади Трёх Вокзалов около часа езды, если не застрянем в пробках, поезд Москва-Петрозаводск' отбывает через два с половиной часа — успеем затариться в привокзальных ларьках пивом и чебуреками. Более подходящая для дальней дороги провизия — варёная, с маслом и укропом картошечка и жареная курица — ждут нас на маленьких станциях где-то за Тверью.

Пётр в последний момент кинулся в комнату, сорвал со стены пластмассовый чёрный футляр с подзорной трубой — мой подарок на его тридцатилетие, незадолго до роковой поездки на Белое Море — вернулся, перетащил чемодан через порог и на два оборота запер дверь, зажимая трубу под мышкой. Смартфон в кармане пискнул СМС-кой — экипаж подан, поторопитесь, господа отъезжающие! Пётр поправил затоптанный коврик у порога, подёргал дверную ручку, и повернулся к родному гнезду спиной.