Маячный мастер (СИ)

С погодой им повезло — за два дня до начала Регаты со стороны Белого моря пришёл циклон. Небо затянуло низкими, свинцовыми тучами, то и дело проливавшимися дождями; по озеру гуляли шквалы, и руководители фестиваля настрого запретили туристам и реконструкторам выходить на открытую воду. Ялы, катамараны, ладьи и драккары кисли у берега, укрытые брезентами, их владельцы коротали время под навесами и в палатках. Самые смелые рассаживались вокруг костров и, укрывшись кусками полиэтиленовой плёнки, пытались петь под гитару. В общем, жизнь на Бесовом Носу замерла — и можно не сомневаться, что появление в дождевой дали, у самого горизонта, неопознанных парусов если и не останется незамеченным, то вряд ли вызовет особый ажиотаж. Казаков сутками торчал на маячной башне, внимательно следя через свои «особые» очки за оттенками луча, отбрасываемого маячным зеркалом. Время от времени он наводил бинокль на качающийся на паре мёртвых якорей старый рыбацкий баркас — его по просьбе Казакова приволок Врунгель. Посудина догнивала возле села Шальское, что в устье речушки Водла; шкипер зацепил баркас буксиром и оттащил к Бесову Носу, а потом вместе с механиком Валдисом ещё и помог сколотить на его палубе трёхметровую пирамиду из досок. Казаков раскрасил сооружение жёлтыми и чёрными горизонтальными полосами — вокруг получившегося в результате этих операций буя участники Регаты должны будут совершать поворот, прежде чем уйти на Фарватер, к финишу гонки.

Первая яхта появилась на второй день этого ожидания; отсветы, отбрасываемые Маяком, за час до этого окрасились в нежно-золотистый свет, будто к сиянию электрического фонаря прибавились лучи скрытого за сплошными свинцовыми тучами солнца. Казаков замер в ожидании, престав, кажется, даже дышать — и облегчённо выдохнул только когда низкая остроносая яхта с ярко-зелёным корпусом возникла словно из ниоткуда в стёклах его подзорной трубы. Возникла, набрала ход, подгоняемый порывами норд-веста и, описав широкую дугу вокруг поворотного буя, снова пропала. Казаков проводил её взглядом и взялся за исполнение прямых своих обязанностей: взглянул на часы и сделал соответствующую отметку в журнале.

Следующая яхта — на этот раз двухмачтовая с ярко-красным корпусом, несущая на двух сильно склоненных к носу мачтах два огромных треугольных паруса, формой напоминающих латинские — появилась через пятнадцать минут, лихо заложила поворот, чертя планширем по воде и, как и её предшественница, бесследно кануло в Фарватере. Третьей пришлось ждать больше трёх часов — ею оказалась посудина необычных обводов — короткая, с сильно задранными носом и кормой, с двуногой мачтой несущий единственный перепончатый, как у китайских и японских джонок, парус.

Дальше яхты пошли одна за одной. Казаков аккуратно фиксировал время прохождения и номер участника, дивился необычным конструкциям и парусному вооружению, жалея, что не обзавёлся фотоаппаратом с мощным телеобъективом — на такой дистанции от камеры в его стареньком «Самсунге» проку было немного.

На прохождение восьми из десяти участников Регаты потребовалось семнадцать часов. Последняя яхта ушла на Фарватер уже в сгущающихся сумерках. Ещё одна, прикинул Казаков, и надо будет идти на «Штральзунд», отчаливать и встречать «Квадрант» возле поворотного буя. Стрелки висящих на стене часов отмерили двадцать минут… двадцать пять… полчаса. Наконец отблески зеркальных пластин снова зазолотились — и спустя одиннадцать минут (он привычно засёк интервал) в полукилометре возник знакомый двухмачтовый силуэт.

— Уходим отсюда, прямо сейчас! — Сергей перепрыгнул с борта «Квадранта» на шхуну, ухватился за вантину, удерживая равновесие. «Штральзунд» от этого толчка качнулся ударившись планширем в висящие по борту бригантины кранцы. — Тиррей, к стакселю, Пётр, расшнуровывай грот! Не спи, и так уйму времени потеряли, пока тебя дожидались!

— Погоди… — Казаков сделал попытку остановить поток распоряжений. — Прошли семь яхт, вы восьмые, где ещё одна? Собирались же идти последними — или что-то изменилось?

— Всё идёт по плану! — ответил Сергей. Он спустился в кормовой кокпит, заглушил тарахтящий на холостом ходу дизель и принялся распускать узлы, крепящие бизань-фал.

— Не будет больше никого. «Нарвал» получил повреждения при прохождении третьего Маяка. Когда мы его обгоняли, там как раз ставили временную мачту взамен сломанной.

«Нарвалом» называлась одна из яхт-участниц Регаты — гафельный шлюп, выставленный командой военного флота Зурбагана. Казаков пожалел, что не успел сделать соответствующую запись в журнале — надо бы не забыть исправить эту оплошность. Всё же, документ, который надо будет сдавать судейской коллегии Регаты — или как там они называются…

— Ну что, готовы? — крикнул с «Квадранта» Валуэр. — Отдать швартовы!