Майада. Дочь Ирака

Майаде не хватило смелости ответить, что у страхов иракцев есть разумные основания, если вспомнить о казнях, к которым приговаривала тайная полиция, и потому она просто кивнула и промолчала, хотя у нее в голове пронеслись воспоминания о мальчиках Ум Сами. Ей очень хотелось рассказать Али аль-Маджиду эту трагическую историю, но было страшно. Учитывая, в какой ситуации она оказалась, Майада вела себя с поразительной сдержанностью. Она подумала, что Али напоминает ей девочку, с которой она училась в школе: она так надоела всем одноклассникам, что те начали ее избегать. По ее мнению, врачу Али следовало бы прописать ему успокоительные лекарства.

Его эйфория усиливалась, приобретая угрожающие масштабы.

— Я уже говорил, что был очень беден, но теперь я процветаю, и мне это нравится. Конечно, твоя семья уже много поколений наслаждается богатством, и поэтому ты понятия не имеешь, что значит быть голодной, ходить босой, не иметь книг, которые тебе хочется прочитать, или возможности носить шикарные платья. Видит Бог, ты родилась счастливой. Да, в юности я страдал, но теперь езжу на машинах, о которых раньше только мечтал. И я живу в доме, который кажется мне музеем. Наш лидер Саддам, да хранит его Аллах, часто приходит ко мне в гости, а он разбирается в красивых вещах. Каждый раз, когда он у меня бывает, он приказывает: «Али, купи аквариум! Али, поменяй форму бассейна! Али, прикажи снести эту стену!» Мы с моим дорогим кузеном шутим, что у меня никогда не будет дома, который он счел бы подходящим для меня. Как-то он сказал, что мне следовало поступить в институт и выучиться на архитектора, чтобы я мог выполнить все его указания. Только тогда он был бы доволен. — Али аль-Маджид со счастливым видом улыбнулся. — Наш президент хочет, чтобы у меня были все красивые вещи, которых мы были лишены в Тикрите. Он хороший брат.

Али откашлялся.

— Что еще? Что еще? Да, мои дети. Старшего сына зовут Омар, а второго — Хасан. Когда моя жена забеременела в третий раз, у меня было предчувствие, что она родит дочь. Я был очень рад. Я решил, что если это будет девочка, я сделаю ей особый подарок — придумаю оригинальное имя. Я назвал ее Хибба, что значит «подаренная». Я не думал, что другой иракец — или даже другой араб — мог назвать свою дочь столь прекрасным именем. Но однажды мы с моей свитой ехали по улице. Охранник, который сидел рядом со мной, заметил кафе-мороженое под названием «Хибба». Я так удивился, что приказал остановить машину. Мы вышли, разыскали владельца кафе. Тот дрожал от страха. Я попросил его успокоиться, сказав, что приехал полакомиться мороженым. Когда он подал мороженое, я спросил, откуда он взял название «Хибба». Он ответил, что так зовут его старшую дочь и он назвал магазин в ее честь. Я был просто в шоке! В тот день я узнал, что Хибба — популярное имя, его носят дочери многих гордых отцов. — Али застенчиво добавил: — А я-то думал, что оно пришло в голову только мне!

Кажется, Али задумался, вспоминая другие истории. Размышления вновь заставили его заговорить о страхе, который он возбуждал в окружающих.

— Не понимаю, почему люди так меня боятся. — Али с озорной улыбкой взглянул на Майаду. — А ты меня боишься?

Впервые ей стало не по себе.

— А мне следует вас бояться? — прошептала она.

На его лице промелькнула веселая усмешка, и он тут же сказал:

— Ни в коем случае! Ты — внучка великого человека. Все люди в Ираке любят тебя, так же как дедушка Сати.

Али отвернулся, чтобы налить стакан воды, и Майада быстро посмотрела на часы. Он без перерыва проговорил три часа кряду. К счастью, зазвонил телефон, и он взял трубку. Сказав несколько слов, Али известил Майаду, что у него назначена другая встреча. Но он настоял на том, чтобы она вернулась на следующее утро, потому что у него много, очень много других интересных историй, которые она обязательно должна включить в свои статьи и книги.

Майаду переполняли смешанные чувства. С одной стороны, она не верила в свою удачу: она ничего не сделала, чтобы завоевать доверие этого человека, который раньше отказывался говорить с журналистами; однако он изливал перед ней свое сердце, предлагая рассказать в журнале и книге о событиях, происходивших в его жизни. С другой стороны, этот неотесанный мужлан, который считал себя выдающимся человеком, мог завалить писателя работой на долгие годы.

Мать Майады предложила правдоподобное объяснение странного поведения Али аль-Маджида. Она решила, что Саддам посоветовал Али открыться Майаде. В противном случае он бы не посмел с такой откровенностью предаваться воспоминаниям. Когда Саддам был бедным каирским студентом, его очаровала добрая слава и интеллигентное поведение Сати аль-Хусри. Саддам видел, что великий человек никогда не отказывал самому жалкому студенту, который задавал ему вопросы, желая углубить свои знания. Восхищение, которое Саддам испытывал к Сати, перенеслось на его дочь и внучек.