Маяк

Дорогой Марк,

наверное, мне надо было набраться мужества и поговорить с тобой прямо или хотя бы отдать тебе это письмо перед твоим отъездом, но я поняла, что не смогу этого сделать. А может быть, так все-таки лучше. Ты сможешь прочесть письмо в таком месте, где тебе не придется притворяться, что оно огорчает тебя больше, чем на самом деле, а мне не нужно будет испытывать потребность снова и снова оправдывать свое решение, которое следовало принять уже много лет назад. Когда ты возвратишься с острова Кум, меня в Лондоне уже не будет. Писать, что я «уезжаю домой, к маме» унизительно и до смешного сентиментально, но именно это я и предполагаю сделать и считаю, что это разумное решение. Свободного места у нее достаточно, а дети всегда любили старую детскую и сад. Раз уж я решилась покончить с нашим браком, лучше, чтобы это произошло прежде, чем они пойдут в среднюю школу. Недалеко от мамы есть неплохая начальная школа, там готовы их принять, как только это потребуется. И я уверена, что там они будут в безопасности. Мне кажется, что ты так никогда и не понимал, в каком неизбывном страхе я живу изо дня в день, не столько за себя, сколько за Софи и Генри. Я понимаю, что ты никогда не оставишь свою работу, да я и не прошу тебя об этом. Я знаю, что ни дети, ни я не числимся в списке твоих главных приоритетов. Ну что ж, у меня тоже есть свои приоритеты. Я больше не хочу жертвовать Софи и Генри, да и собой тоже, из-за твоей одержимости работой. Нет нужды торопиться с официальным разводом или сообщением о нашем разъезде — мне все равно, что это будет, — но, мне кажется, нам лучше заняться этим, как только ты вернешься в Лондон. Я сообщу тебе имя моего адвоката, когда устроюсь. Пожалуйста, не трудись отвечать на это письмо. Хорошего тебе отдыха.

Моника

Прочитав письмо в первый раз, Йелланд поразился тому, с каким спокойствием он воспринял решение жены. Удивило его и то, что он не имел ни малейшего представления о ее планах. А этот поступок, несомненно, планировался заранее. Моника и ее мать были, разумеется, заодно. Нашли новую школу, детей подготовили к переезду… Все это происходило у них дома; но он ничего не заметил. Он даже подумал, а не принимала ли теща участия в сочинении этого письма? Что-то такое в холодной четкости текста было гораздо более свойственно ей, чем самой Монике. На какой-то момент он позволил себе вообразить, как они обе сидят рядышком, работая над первым наброском письма. А еще ему показалось интересным, что он больше сожалеет о разлуке с Софи и Генри, чем о крахе своего брака. Особого негодования по отношению к жене он не испытывал, но жалел, что она не выбрала более удобного момента для объявления о своем решении. Она все-таки могла бы дать ему спокойно провести отпуск, не добавляя лишнего повода для волнений. Однако постепенно им стал овладевать холодный гнев. Будто какое-то ядовитое вещество вливалось в его мозг, леденя кровь и разрушая ощущение покоя. И он понимал, против кого направлена все возрастающая сила этого гнева.