Маяк и звезды

На первой странице было написано: «Маяк „Лилла Эйдершер“». Потом страница за страницей шли разные сведения о маяке: в котором часу его зажгли и погасили, когда лоцманский катер доставил керосин, когда маяк покрасили и когда отремонтировали. А также о погоде: солнце, осадки, сила ветра и волнение моря. Все было записано в аккуратных графах мелким изящным почерком.

Эрик пролистал журнал до самой последней, вчерашней записи. Но строка на 29 сентября была пуста, написать о сегодняшних событиях было некому. Эрик решил, что это его долг. Это входило в обязанности смотрителя маяка, а сегодня единственными смотрителями были они с Блендой.

Он открутил колпачок авторучки и, прежде чем приступить к работе, с восхищением подержал ее в руках. В школе они писали обыкновенной перьевой ручкой, такой, которую надо было макать в чернила, но в этой ручке чернила сами поступали изнутри и перо было тоньше, чем у школьной.

Эрик поднес ручку к бумаге и своим самым аккуратным почерком записал, во сколько они зажгли маяк. Похоже, важно было отметить точный час с минутами, поэтому он поставил то же время, что и в предыдущие дни, только прибавил пять минут. Ведь примерно столько заняло происшествие с керосином, — решил он. Потом было самое сложное: сила ветра и высота волн. Эрик полистал журнал, посмотреть, что маячник обычно указывал в этих графах, но не понял, что точно означают определения «слабый ветер», «свежий ветер», «крепкий ветер» и «шторм». Поэтому он написал то, что, на его взгляд, больше всего соответствовало сегодняшней погоде: ветер — «слишком сильный, чтобы пускать воздушного змея», а волны — «выше, чем уборная во дворе».

Крайне довольный собой, он оставил журнал открытым, чтобы чернила подсохли, взял карандаш и вернулся в кухню, чтобы сделать запись в своей собственной тетради.

* * *

Каждую ночь с тех пор, как они приехали на остров, Бленда видела из своего чердачного окошка, как луч маяка освещает скалы. Но сегодня все выглядело по-другому. Сегодня они сами зажгли маяк. Сегодня они сами сделали все для того, чтобы помочь кораблям, плывущим в море. Только что Бленда снова выходила на улицу, в шторм, и поднималась на маяк завести гирю, чтобы линза и зеркало не переставали вращаться. Она испытывала чувство гордости, сидя на кровати с тетрадкой на коленях и наблюдая затем, как мигает маяк.

Писать сегодня было так легко — это напоминало беседу между людьми, которым есть что сказать друг другу. Хотя рядом никого не было, Бленде казалось, будто ей кто-то отвечает, будто сквозь шторм с ней говорит чей-то голос. Она так внимательно вслушивалась в него, что не услышала шагов Эрика. Только когда он распахнул дверь и остановился на пороге чердачной комнаты, Бленда подняла голову и выпустила карандаш.

— Эрик, что случилось?

— Я не могу уснуть.

— Тебе страшно?

Бленда отложила тетрадь с неоконченным письмом. Голос, говоривший с ней, утих, теперь она слышала только порывы ветра.

— Немного.

— Хочешь, спи со мной.

— Ты серьезно?

— Конечно.

Бленда убрала тетрадь и карандаш с постели и сходила вниз за подушкой для Эрика. Она положила ее в изножье узкой кровати, чтобы лечь с ним валетом, и легла сама.

— Какие у тебя ледяные ноги, — сказала она.

— У тебя тоже.

— Теперь сможешь уснуть?

— Наверное.

Но никто из них не уснул, оба лежали с открытыми глазами, слушая, как порывы ветра терзают крышу и стены дома. Эрик никогда не слышал ничего подобного. Конечно, осенние шторма случались и в Гётеборге, но в Хаге ветер никогда не выл так сильно. Наверное, это потому, что там слишком много домов. Иногда в парке Хага ветер ломал большие ветки, а как-то раз одна такая ветка даже упала на мальчика и сильно покалечила его. Но здесь казалось, что ветер хочет разрушить целый дом, оставив только щепки и разбитую черепицу.

— Бленда?

— Что?

— А дом может рухнуть?

— Конечно нет. Думаешь, тут раньше никогда не штормило?

Эрик немного успокоился. Он не подумал о том, что за все эти годы жилище смотрителя выдержало не один шторм. А маяк и вовсе построен из камня, он выстоит в любую погоду.

Он уже засыпал, когда небо озарилось светом. Не мягким светом маяка, а внезапной, как молния, вспышкой. Молния, подумал он, ожидая грома, но грома не последовало, зато вспышка повторилась. Эрик вылез из кровати и подошел к окну. Он увидел, как далеко в море что-то вспыхивает и гаснет. Бленда тоже поднялась и встала у него за спиной.

— Это сигнальные ракеты, — сказал Эрик. — Кто-то терпит кораблекрушение. Они просят помощи.

— Что нам делать?

Бленда была в ужасе.

— Мы можем им помочь?

Эрик покачал головой.

— У нас даже лодки нет. Остается надеяться, что ракеты увидит кто-нибудь кроме нас. Например, моряки с другого корабля, которые смогут взять экипаж к себе на борт.

— Думаешь, это то же парусное судно, которое мы видели с маяка?

— Возможно. Во всяком случае, это в той же стороне.

— Какой ужас, — тихо сказала Бленда. — Бедные матросы. Только бы они не погибли.